— Смотри! Видишь — все спят, — он показал сморщенному, кричащему малышу тихий ночной мир.
То ли оттого, что руки у Мурашкина были меньше, то ли беспокойная качка и шипенье кончились, то ли он просто устал, — малыш замолчал.
— Вот и спи, — сказал Мурашкин, глядя на разгладившееся, спокойное лицо брата. — Спи. Привыкай…
— Ты смотри! — сказал отец. — Вот это фокус! Забирая у старшего сына уснувшего малыша, мама наклонилась к Мурашкину, поцеловала его крепко-крепко и сказала:
— Совсем ты у меня взрослый, оказывается…
Утром в школе Мурашкин сказал:
— У меня теперь брат. Вчера привезли.
— Много кричит? — сочувственно спросил Одиноков. — Теперь достанется тебе!.. Да не боись, привыкнешь…
— Счастливый ты, Мурашкин, — вздохнула Романенкова. — Конечно, он плачет, он же маленький… Пусть плачет. Зато — брат…
— Вот и всё, — сказала Людмила Васильевна. — Вот и кончился наш первый учебный год. Теперь мы с вами увидимся только первого сентября — через три месяца. Почитайте-ка, что у вас написано в тех листочках, где я отметки выставила…
Мурашкин развернул листок, который Людмила Васильевна на прошлом уроке дала. И под ровным столбиком четвёрок с удовольствием прочитал: «Переведён во второй класс». Сложил листок и поскорей спрятал его в ранец.
А Эдик всё смотрел на свой листок с пятёрками — как будто чего-то не понимал. Мурашкину даже стало его жалко — отличника. И он тронул Эдика за плечо, но тот не заметил.
Ленка Романенкова всхлипнула и сказала:
— Прямо в голове не укладывается! Три месяца в школу не пойду! Мы завтра на юг уезжаем… Все втроём. На машине! Через всю страну поедем. Честное слово! А потом я увижу море…
Ленка поправила розовый бант и засмеялась — как от щекотки.
— А сейчас мы с вами все вместе пойдём в парк на экскурсию! — объявила Людмила Васильевна. — В наш любимый парк, где мы жёлуди собирали, на лыжах катались и рисовали весну.
— Ура! — заорал Вихров. — Там мороженое продают! И газировку!
И Людмила Васильевна повела первый класс вниз по школьной лестнице.
На площадке второго этажа Мурашкин наскочил с разбегу на Одинокова. Потому что Эдик снова залюбовался своими пятёрками, а класс остановился. Мурашкин выглянул из-за спины Эдика. Людмила Васильевна разговаривала с каким-то высоким человеком. Мужчина был в синих джинсах и с рыжей бородой — очень симпатичный. Он улыбался и был весь красный. Уши у него прямо горели. Как будто он первоклассник, а учительница его воспитывает.
— Ой! — крикнул вдруг Вихров. — Ой-ой-ой! Папа мой вернулся! Ура!..
Он бросился к мужчине и повис у него на шее.