— И правда, зачем? — с вызовом бросила она, однако поняла, что разговаривает с пустотой. Сквозь стекло она увидела лишь тень, двигающуюся вдоль темных вагонов, затем поезд тронулся и помчался, набирая скорость, словно наверстывая упущенное.
Вернувшись в купе, она быстро стянула с себя джинеы, с радостью отметила, что ее попутчик, повернувшись на бок, перестал храпеть, и забралась на свою полку.
Она долго лежала, слушая перестук колес, и изо всех сил старалась выбросить из головы все, что произошло за последние несколько минут. И ей это удалось. Когда она, наконец, погрузилась в сон, и подвыпившая четверка и неприятный незнакомец — все эти люди, которых она больше никогда в жизни не увидит, — исчезли из ее памяти.
Через полтора дня у нее появились более важные предметы для размышления. Перво-наперво, каким образом выбраться из той ситуации, в которую она так по-дурацки попала, потому что, бросив небрежное «спасибо» молодому человеку, поставившему ее чемоданы в дверях отведенной ей комнаты, она поняла, что повела себя глупо.
— Рад видеть вас, — ответил ей парень, оказавшийся сыном управляющего фермой, однако его косой взгляд противоречил словам. И у него, как она поняла, были все основания так смотреть. Когда он повернулся и пошел прочь — молодой, темноволосый с зеленовато-карими глазами — слегка подпрыгивающей походкой человека, привыкшего подолгу сидеть в седле, ей стало стыдно за свое поведение.
Она окинула беглым взглядом скромную обстановку комнаты: кровать, накрытая старомодным вышитым покрывалом, шкаф и видавший виды туалетный столик, вздохнула и подошла к окну.
В ярком солнечном свете ее хрупкая фигурка казалась воплощением волнения и тревоги. В мятых после дороги джинсах и рубашке она выглядела необычайно худенькой. Ее волосы, такого же цвета, что и у молодого человека, только что покинувшего комнату, может быть, лишь чуть светлее, были распущены по плечам, обрамляя лицо, с которого смотрели темно-серые глаза.
Ее отец был прав, прав как всегда. На ее губах появилась легкая улыбка при воспоминании о «скандале в благородном семействе», разгоревшемся в тот вечер между ними. Спорить с отцом было невозможно: еще бы, он ведущий хирург, с мнением которого все должны были считаться. Все же она заставила себя пойти наперекор его воле.
— Послушай, папа, — отстаивала она свою точку зрения. — Я не такая способная, как Марк или Айрин. Ты можешь быть ими вполне доволен. Какой толк мне возвращаться на следующий год в университет? Может, я и получу диплом, но… нет, я туда не вернусь все равно. Дай мне возможность поехать к дяде Льюку хотя бы на время, чтобы я смогла в себе сама разобраться.