Нет, его светлость лицезреть ей доводилось, и не раз: интересный мужчина, как принято говорить в городе. Ростом не обижен, а в остальном… Короче, папаша его – лорд Бранд – покрасивше был, с огоньком, яркий, шустрый. Но это даже неплохо, что наследник уродился таким хладнокровным и серьезным. Счастье, что не шуриа, как мамаша.
Однажды Майрре довелось повстречать проклятущую змеищу, то-то страху натерпелась, аж поджилки тряслись. Вроде бы ничего такого – щуплая коротышка, у которой и личико с кулачок, и ручонки чуть толще паучьих лапок, а как зыркнет мутными глазищами, так прямо к земле прирастаешь.
– Правду говорят, его мамаша приехала с самой Шанты? – шепотом спросил Шамис.
– Да мне ж откуда знать? Но на базаре всякое болтали.
А шептались в основном о том, что злобная шурианка, как и всякая свекровь, сынову невесту сразу невзлюбила и наслала болячку, уложившую девицу в кровать. Шуриа, они на всякие пакости горазды.
Граф с переговорщиками беседовал долгонько: хмурился, раздувал ноздри, и по всему было видно – шибко недоволен он происходящим в Дэйнле. Из-за шума Майрра ничего услышать не могла, хоть стояла на расстоянии нескольких шагов. Зато оценила добротность ткани его пальто и качество сапог. Знатные сапоги, для верховой езды предназначенные.
– Хорошо, что барон-то перед графом не лебезит! – крикнул женщине на ухо Шамис. – Как с равным говорит.
Господа и впрямь беседу вели без подобострастных улыбочек. Впрочем, кто их знает, что у них на уме.
– Может, и договорятся до чего хорошего.
– Обязательно! – радовался паренек. – Мы ж миром хотим, без кровопролития и душегубства обойтись.
Но крестьянское здравомыслие Майрры Бино напрочь отметало все иллюзии, питаемые юностью соратника. Так не бывает, чтобы народ против власти пошел, и ничего ему за это не было. Она смотрела на обветренные лица полицейских стражей, на подрагивающие руки стрелков и почти не сомневалась – одними разговорами ничего не закончится. Но, к собственному изумлению, ничего, кроме мрачной обреченности, не чувствовала. Будь, что будет, но они не отступятся. Хватит! Точка! Терпеть больше невозможно.
Вороний грай, людской гомон, колокольный звон, собачий лай слились в единый вселенский гул, а весь мир вдруг расцвел ярчайшими красками. И когда толпа вдруг рванулась вперед – на ружья, на что-то кричавшего графа, на полицейских, Майрру охватила хмельная эйфория. Она перестала бояться. Вот всю жизнь, с самого раннего малолетства боялась чего-то, то отцовских колотушек, то падких до девичьих прелестей парней, то свекрухиной ругани, а тут – как отрезало. Ни пули не устрашилась вдова Бино, ни штыка.