— Но пса ты завалил?
— Пропорол ему бочину. Такое быстро заживает. Достать покруче уже не пришлось.
— Ладно! Одним обломом больше стало, но тут пес. Может, в другом деле пофартит? — прищурился Шкворень и решил послать своих на хозяина бара, обрусевшего грузина, который время от времени откупался от Шкворня.
И только собрались кенты в дело, сявки, стремачившие хазу, промаячили шухер. Едва успели выскочить, менты ворвались в комнаты. Прижучив сявку, спрашивали о пахане и Власе. Грозили разборкой самой свирепой, если кто-нибудь из Шкворневой банды засветится ненароком у хозяина базара.
— Всех размажем и уроем! Так и передай! — сказали, уходя.
— Видал я их! — отмахнулся Влас, но приметил за окном мелькнувшую тень. — Кто-то стремачит нас!
Выскочил наружу, но ментов не увидел. Лишь мужик, живший по соседству, вытаскивал из-под крыльца пахановской хазы свою кошку.
— Чего ты тут маячишь? — цыкнул Влас.
— Пошел вон! Я по своим делам, а ты чего туг околачиваешься? — прищурился мужик, оглядев Меченого уж слишком пристально, запоминающе.
— Чего уставился? — шагнул к нему Влас.
Мужик не отступил, взял кошку на руки. Ушел молча, а через полчаса, когда кенты успокоились, сявки снова забили тревогу:
— Лягавые! Смывайтесь, кенты!
Влас выскочил вовремя, но ему поневоле вспомнился соседский мужик: «Стукач! Не иначе! С чего б ментам во второй раз за ночь возникать? Кого-то пасут, а фискала на «хвост» посадили. Интересно, на кого теперь охотятся мусора?» Выглянул из-за забора, увидел двух ментов, притаившихся на лавке у калитки. Тихо приблизился, прислушался к разговору.
— Опять мелкоту взяли. Что с нее толку?
— Да, Смирнов снова ворчать будет.
— А может, они вернутся? — услышал Влас тихий вопрос.
— Вряд ли. Не верю. Это логово у них не одно.
— Где ж теперь найти нам этого Власа? — услышал Меченый и понял все.
— Говорят, он недавно из зоны.
— Да, но человека хотел убить. Ночью вломился за наваром. Собаку поронул и самого чуть не угробил. Сын вовремя вернулся.
— Не унимаются гады! — вздохнул кто-то из ментов.
— Так эта сволочь уже два срока отмотала. И снова за свое.
— Стрелять их надо! Рожденный гадом не станет человеком. Это однозначно.
— А я думаю, в другом беда наша. В самой жизни. Беспросветная она, тяжелая. Вон нам сколько платят? Копейки! Как прожить на них? Ты хоть холостой, а у меня двое пацанов. Домой хоть не возвращайся: жрать просят. А где возьму? Одну картошку едят, порой без хлеба, — вздохнул мент. — Мы терпим, молчим. Другие не хотят. Рискуют головой, чтоб хоть немного пожить в сыте, а потом подыхать в зоне с голоду. А мы на воле не лучше их. Так у этих хоть какие-то проблески в жизни есть.