И кто зарыдает —
Мы мчимся в войну за вагоном вагон.
Посетители перестали есть и пить, повернулись в сторону поющего, затихли, и когда Изюмов закончил романс, овация захлестнула зал.
Артист благодарно кланялся, прижимал руки к груди, что-то бормотал и все ловил взгляд Таббы.
Она слегка подняла руку, приветствуя его.
За одним столом поднялся офицер в наградах, поставленным голосом провозгласил:
— Господа!.. За многострадальную Россию-матушку троекратное «ур-ра!».
Присутствующие дружно поднялись, и зал вздрогнул от троекратного «ура».
Табба увидела, что к ее столику направляется черноволосый статный полковник с двумя Георгиевскими крестами.
— Князь Икрамов, — представился он и кивнул на свободный стул. — Позвольте присесть?
Табба пожала плечами.
— Прошу.
Князь опустился на стул, внимательно посмотрел на артистку.
— Не сочтите за бестактность, но ваше лицо мне очень знакомо.
— Вы видите его сквозь вуаль? — улыбнулась она.
— Да, даже сквозь вуаль. Мы не могли где-нибудь встречаться?
— Нет, князь. — Табба продолжала улыбаться. — Вы явно меня с кем-то путаете.
— И голос… Голос бесконечно знаком.
— Нет и еще раз нет. Вам показалось, князь.
— Я могу ангажировать вас на танец?
— Если я здесь задержусь.
— Я бы этого желал.
— Возможно, не судьба.
Полковник, откланявшись, удалился, и тут же к столику Таббы подошел метрдотель.
— Сударыня, вас просит к себе Арнольд Михайлович.
— Кто такой? — нахмурилась она.
— Хозяин заведения. Я вас провожу.
Артистка с некоторым колебанием поднялась и двинулась следом за метрдотелем. По пути поймала несколько заинтересованных мужских взглядов, в том числе вспыхнувший взгляд князя Икрамова.
Миновали кухню, прошли довольно узким коридором, столкнувшись с ярким кордебалетом, поднялись на второй этаж и вошли в открытую дверь кабинета хозяина.
Арнольд Михайлович, грузный, с красным лицом господин средних лет, выбрался из-за стола, двинулся навстречу гостье.
— Милости просим, госпожа Бессмертная. Вот уж никак не мог ожидать, что когда-нибудь посетите мой ресторан.
До слуха слегка доносилась веселая ресторанная жизнь.
Табба бросила взгляд на находящегося здесь Изюмова, приветливо улыбнулась хозяину.
— Веление Всевышнего, Арнольд Михайлович.
Тот довольно неумело ткнулся большими губами в ее руку, проводил к креслу, усадил.
— Жизнь — копейка, судьба — индейка. Как вам господин Изюмов?
— Дивно, — искренне ответила гостья.
— А как его принимает клиент?
— Я едва не расплакалась. — Табба повернулась к артисту: — Не думала, что в вас кроется такой талант.
— Мой талант рядом с вашим — гримаса природы, — усмехнулся тот.