— Но… с другими девчонками он обращается холодно и отчужденно. Он заметил меня на самом первом уроке и вызвал к доске. Улыбался. Потом еще несколько подобных случаев… Потом запорол всю лекцию, так выразились мои подружки, потому что я сидела за первой партой, и он даже во время урока постоянно пялился, чем раздражал (как я потом узнала) других. Я решилась подойти к нему после урока поболтать. Кстати, я не одна такая, поэтому это решение далось мне нелегко. Боялась, что меня станут дразнить. Он предложил пройтись вместе с ним после занятий до библиотеки. Я не ожидала… Но после десяти минут моих идиотских вопросов про его учебу в университете и творческие планы мы благополучно разошлись. Затем я как-то предложила проводить его до библиотеки, но он ответил, что занят и торопится. Всегда ли это было правдой, не знаю… Мартин… то есть мистер Фергюсон предлагал пообщаться как-нибудь позже…
— Ты считаешь, что он все-таки выделяет тебя среди других учениц, да? Однако заметь, что бегаешь за ним ты.
— Что же мне делать? Я не понимаю, почему он не может просто послать меня куда подальше, если я ему нравлюсь? Ведь я уже не в первый, и не во второй, и даже не в третий раз подходила к нему. Он ни разу не спросил, что я подразумеваю под словом «пообщаться». Неужели я его еще не достала? А если я его интересую, то почему он каждый раз ссылается на дела? Зачем строил мне глазки?..
— Милая Мэг, позволь я расскажу тебе одну историю. Она произошла со мной. На первом курсе университета я по уши влюбилась в нашего профессора по социальной психологии. Он казался мне самым умным и обаятельным мужчиной. По сравнению с ним все мои однокурсники казались желторотыми юнцами, которых интересуют всякие глупости — тусовки, бейсбольные матчи, пиво и легкомысленные девчонки. Я даже начала писать стихи, хотя до этого и не подозревала о наличии у себя литературных талантов. — Шерри перевела дыхание и продолжила: — В общем, я полгода сходила по нему с ума и не спала ночами, корпя над исписанными листками бумаги. Наконец я решилась и дала ему понять, что неравнодушна к нему. Я думала: пусть будет что будет. Либо он ответит мне взаимностью и мы, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, поженимся и будем счастливы. Либо он посмеется надо мной… Не произошло ни первое, ни второе. Мой обожаемый профессор стушевался как подросток и ответил что-то невразумительное о своем долге перед женой, детьми, о моей юности и неопытности и о том, что я еще обязательно встречу своего суженого.
Мэг молча слушала. Она даже постаралась как можно тише дышать.