зал ни слова, не сделал ни одного движения и на его лице
не отразилось никакое чувство. Он сидел так же, как и до
этого, безмолвный и, как казалось Элин, безучастный ко
всему вокруг. Но вот он поднял опущенную голову и мед-
ленно, но внятно произнес:
Жизнь…
Это слово оказалось каким-то магическим – замерев-
шая, как статуя, женщина всем корпусом повернулась к
Сэлвору и удивленно смотрела на него, не понимая, что он
хотел сказать этим словом. После своего признания она
ожидала криков, упреков, грязной ругани, – словом, чего
90
Капитан «Дьявол»
угодно, но только не этого молчания, которое, казалось, ничего не значило. Она плохо знала Кинга и сказала:
Я не могла больше молчать.
Ты сама начала этот разговор, – всѐ так же спокойно
и безразлично сказал Кинг.
По-твоему я должна была отплатить черной неблаго-
дарностью? – воскликнула Элин.
Почему? – быстро спросил Кинг.
Она не ответила и вновь воцарилась тишина, преры-
ваемая лишь плеском морской воды.
Таких, как я, презирали. Мы были тряпками – смазли-
выми и удобными, – вытер ноги и пошел. И хоть я и зани-
малась этим всякий раз, когда снова приходилось… это… я
сжимала зубы и отворачивала лицо и потому была не осо-
бенно популярна. Но на это я жила, это был мой хлеб.
Элин с трудом выдавила из себя эти слова и закрыла
лицо руками – краска стыда заливала его при этих воспо-
минаниях. Кинг тоже молчал, ему не были нужны еще ка-
кие-то объяснения, но он размышлял над тем, что услы-
шал. Он понимал, что это признание далось Элин нелегко, немало, наверное, мучилась она, прежде чем решилась
рассказать о своем прошлом. Никто не знал об этой сторо-
не еѐ жизни и Кинг не мог поручиться, что после этого ее
друзья захотят иметь с ней дело: проституток всегда счита-
ли ненадежными людьми. Однако Сэлвор понимал и дру-
гое: Элин нашла в себе силы признаться в своем нелице-
приятном прошлом, прекрасно сознавая возможные по-
следствия, а это немало говорило ирландцу с меченым ли-
цом, свободному от многих предубеждений своего времени.
Когда мне исполнилось восемнадцать, я попал в бан-
дитский притон, где научился уголовному ремеслу. Днем
шлялся по городу, кутил или отсыпался, а вечером выходил
промышлять чужим добром – исключительно у богачей, не-
навидел их! «Фараоны» меня знали хорошо, я не раз про-
верял у них цвет крови. Как-то вырвался из их лап, и пере-
вязывала меня одна красивая девчонка. Я страшно ругал-