— Спокойно, — главарь сначала потрогал рукоять меча на своем поясе, а потом длинную серьгу. — Черм давно нарывался, своих коллег душа словно ласка курят. А этот колдун может стать полезным. И он опасен. Поговорим, посмотрим, а потом будем думать.
Кивнувший то ли ему в ответ, то ли самому себе волшебник затих, привалившись к стене почти у самого входа, откуда ощутимо тянуло холодом. Лишь губы его иногда шевелились. Умевший читать по губам Шнырь пытался разобрать, что они произносят, но потерпел неудачу. Звуки то опытный и много раз битый жизнью вор различал и даже в слова они складывались, но вот только не знал он такого языка.
— Наверняка какие‑то демонические молитвы читает, — опасливо подумал преступник, убивший в доме, куда проник за добычей двух маленьких девочек, проснувшихся очень не вовремя, и очертил руками священный круг, призванный оградить его от зла. — Но Весло прав. Такой сильный чернокнижник может стать полезным для нашего выживания.
— Что ж так больно- то, — шептали губы волшебника на русском языке, который в этом мире крое него самого знали лишь двое. — Проклятье! Терпи, Виктор, терпи, не смей сознание терять! Как сердце дергает! Критический удар по горлу заживить оказалось как‑то легче. Нет там особо сложных структур, одни только сосуды с кровью, трахея и кожа, но вот грудь…Стучи! Стучи, паразитка с дырой в каком‑то там желудочке! Без кислорода мозг загнется, а с ним пропадет сознание, которое магией гоняет кровь по телу, пока раны окончательно не заживут. Лишь бы эти урки не кинулись прямо сейчас, наплевав на циферблат, который я тут начертил.
Вокруг мага действительно красовался начерченный кровью круг, разбитый на двенадцать делений. С римскими цифрами. От татуировки на его щеке вовсю веяло морской свежестью, здесь и сейчас выделявшейся куда сильнее, чем лежащее рядышком и медленно остывающее тело.
— Ровняйсь, вы, толпа отребья! — громогласный голос центуриона Глая Цекуса разносился, казалось, на километры и, возможно, достигал звезд. Глотку сорокалетний вояка, дослужившийся до далеко не самого низкого звания в армии Империи имел луженую. Да и телом если и походил на колобок, то исключительно на колобок–убийцу. Пузо стоящего на трибуне оратора выдавалось вперед, словно корма ледокола, но руки, каждая толщиной с мое бедро, явно могли дотянуться куда дальше. Да и вопрос, сколько в том объемном животике плоти, а сколько железа. Свою уязвимую плоть высокое лагерное начальство прикрывало выпуклой кирасой ярко–желтого цвета, на вид весящей килограмм этак двадцать. Да и шлем с высоким гребнем, напяленный им на голову мог бы без особых проблем быть перекован в головку не слишком тяжелого молота. Или даже маленькой кувалдочки. Изо рта военного шел пар. Холодно. Горы. Здесь всегда зима. Снега нет, но были бы лужи, они бы точно подмерзли.