пресса того времени была полна антироссийскими статьями, а общественное мнение
относилось к России более чем прохладно. Но если посмотреть на суть претензий к
Европе того же Данилевского, видно, что справедливы они именно в отношении
общественного мнения (обвинения России в том, что она есть «завоевательное
государство», «гасительница свободы», «противница прогресса» и т.п.), но никак
не в отношении реальной политики европейских государств. Подобное отношение
существовало и за сотню лет до того, но европейские правительства им никогда (до
20-х годов XX в. во всяком случае) не руководствовались. Причем «общественное
мнение» в разных европейских странах было примерно одинаково (между прочим,
точно такое же с 60-х годов XIX в. существовало и в самой России), что не мешало
одним из них дружить с Россией против других в зависимости от реальных
интересов. Это и неудивительно, учитывая, что в то время те, кто определял
политику государств и те, кто создавал общественное мнение, были людьми
совершенно разными. Так что «фобии» к реальной истории и политике имели весьма
отдаленное отношение.
Любопытно, что сознательное политическое противопоставление России «Европе» в
публицистике как система фактически начинается в XIX веке, то есть кар раз
тогда, когда она максимально «европеизировалась», и основано на различиях в
характере власти. Собственно, до самого конца XVIII века противопоставление
европейской «демократии» русскому «деспотизму» было бы бессмысленным, поскольку
«эра демократии» начинается в лучшем случае с французской и американской
революций, да и после этого та же Франция несколько десятилетий жила в условиях
авторитарных бонапартистских режимов, а в большинстве европейских стран
сохранялись традиционные монархические режимы. В этих условиях
противопоставляемая России «Европа» фактически сводится к Англии (где
монархический режим претерпел качественную трансформацию во второй половине XVII
века) и Голландии, и если кто в Европе и стоял особняком и мог считаться
«отщепенцами», так именно эти страны.
Разумеется, с третьего десятилетия XX в. «общественное мнение» (а правильнее
будет сказать — те, кто его создает) в результате «восстания масс» получило
гораздо большие возможности влиять на государственную политику, да и ряды тех,
кто её определяет, в огромной мере пополнились теми, кто ранее создавал
«общественное мнение». Однако и до настоящего времени заметно, что «мнение» и
политика вещи все-таки разные. Но и сейчас «православно-патриотические круги»,
судя по себе, часто путаются относительно истинных мотивов тех или иных действий