явления «Нового Порядка», возникшие как антиподы «Старого Режима» (исторически
сложившихся автократий). Тоталитаризм и демократия — близнецы-братья, и оба
обязаны своим происхождением не Востоку, а Западу. Непричастность к
тоталитаризму восточных деспотий лишний раз подтверждается тем фактом, что все
азиатские тоталитарные режимы имели вторичное происхождение и были установлены
военным путем под влиянием (или даже прямым образом) извне, со стороны уже
существовавших тоталитарных режимов, а не выросли непосредственно из
традиционных авторитарных деспотий. Напротив, те режимы, которые непосредственно
выросли из таких деспотий — авторитарные режимы современного типа (вроде
гоминьдановского) были сметены тоталитарными режимами. Сами тоталитарные режимы
стали возможны лишь благодаря демократической идеологии (в широком смысле
слова), разъевшей устои традиционного авторитаризма апелляцией к массе.
Традиционный авторитарный режим, не имеющий нужды соблазнять массы и заискивать
перед ними, не имел потребности в демократии, но не имел и в тоталитаризме.
* * *
Политический строй исторической России и был одной из разновидностей
традиционного авторитаризма, в каких-то аспектах более жесткого, в каких-то —
более мягкого, чем в других странах, и в плане способности страны к выживанию в
решающие для неё периоды выгодно отличал её от европейских держав, с которыми ей
приходилось иметь дело. Великие вопросы времени, когда решается, чем будет
данное государство в мире и будет ли оно вообще, неизбежно требуют исходить из
соображений высших, чем сиюминутная экономическая выгода, благосостояние
отдельных слоев населения или даже всего его вместе взятого. Но такое
обеспечение требует от населения жертв, иногда весьма продолжительных по
времени. Поэтому решения, принимаемые во имя высших целей — существования
государства в веках и обеспечение безопасности потомков, неизбежно непопулярны в
населении. Такие решения может принимать и проводить в жизнь только сильная,
неделимая и независимая власть, власть, пребывание которой во главе страны носит
не временный характер, а устремлено теоретически в бесконечность (и власть
монархическая, естественно, в наибольшей степени отвечала этому образу).
В том случае, когда верховная власть при принятии решений вынуждена оглядываться
на оппозицию, или даже постоянно находится под угрозой смещения последней, тем
более если носит принципиально временный характер, ограниченная сроком в 4–5
лет, она, как правило, не в состоянии действовать решительно, а обычно и не