Так оно и вышло. Многое роднило меня с этим милым юношей: и беззаветная любовь к природе, и непринужденное в ней существование. Пьеро страстно жаждал роскоши и увеселений городской жизни, а Франческо не мог пройти мимо цветущего куста, чтобы не зарыться лицом в душистую зелень. Его любили все живые твари — и конь, которого он объезжал, и птички, которых он кормил с руки. Овцы и те ходили за ним по пятам.
— Овцы особенно к нему льнут, — однажды благодушно заметил Пьеро вслед удаляющемуся Франческо.
Мы только что угощались все вместе, расположившись на речном берегу.
— О чем ты? — смутившись, переспросила я.
— О том, что он содомит и не гнушается ни овцами, ни прочим скотом. Мой дорогой братец — флоренцер.
— Извини, я что-то не понимаю…
— Франческо женщин не любит, Катерина. Он любит мужчин.
Я смутилась еще больше. Я о таком и слыхом не слыхивала.
— Почему же мужчина, который любит других мужчин, называется флоренцером? — спросила я.
— Потому что во Флоренции их пруд пруди. Они там так расплодились, что немцы приладили название города к своим извращенцам, а теперь их примеру следует вся Европа. — Отведя локон с моего лба, Пьеро смягчился:
— Впрочем, брату ты явно по душе. Не будь Франческо флоренцером, он, наверное, влюбился бы в тебя… — тут Пьеро притянул меня к себе, — не меньше, чем я сам.
Я затаенно улыбнулась: ни разу еще Пьеро не говорил мне таких слов. Пропустить их мимо ушей я не могла, но мне не хотелось столь скоропалительно обсуждать эдакие вещи.
— А что же твоя сестра? — поинтересовалась я. — Ее муж, кажется, намного старше ее, верно?
— Они переехали в Пистою, — обводя пальцем контур моего подбородка, кивнул Пьеро. — Ее муж сконструировал новое орудие — такое маленькое, что может уместиться в ладони. Думаю, когда-нибудь он станет богатеем… — улыбнулся Пьеро. — Как и я.
— А они любят друг друга? — почему-то оробев, спросила я.
— Сестра с мужем?
Я кивнула.
— Нет.
— А если люди любят друг друга, разве не должны они пожениться, как ты считаешь?
— Вовсе нет, — сухо обронил Пьеро и тут же прибавил:
— Если, конечно, речь не о нас с тобой!
И он очень нежно поцеловал меня. Его слова и поцелуй были как подброшенное в очаг полено, покрытое смолой. Я притянула Пьеро к себе, и вскоре мы уже лежали в обнимку на одеяле, потные, растрепанные и задыхающиеся, словно после долгого бега.
Вдруг Пьеро рывком сел и объявил:
— Завтра утром я поговорю с твоим отцом.
У меня пресеклось дыхание. Любая порядочная девушка потребовала бы подобных заверений в тот самый момент, когда молодой человек проявил к ней интерес. Коли на то пошло, любая порядочная девушка не стала бы самолично выбирать себе жениха, а тем более оставаться с ухажером наедине в поле и целоваться с ним, лежа на одеяле, предаваться ласкам и мечтать поскорее распроститься с девственностью.