— Мое сердце бьется так сильно, что вот-вот выпрыгнет из груди, — призналась я Лоренцо.
Мы въехали в Милан через южные врата. Бремя лет все тяжелее сказывалось на мне, но предвкушение встречи с Леонардо после едва ли не десятилетней разлуки будто снова вернуло мне молодость. Мы приехали сюда вдвоем с Il Magnifico в удобной закрытой карете, в которой он теперь обычно путешествовал. Путь от Чианциано до Милана занял три дня, и мой возлюбленный вдоволь настрадался от вездесущих дорожных ухабов и рытвин.
Я раздвинула оконные шторки и по городскому шуму и многоголосью убедилась, что жизнь и торговля в Милане, почему-то расположенном, несмотря на величину и значимость, вдали от рек и озер, более того, воздвигнутом для пущей безопасности на высоком холме, бьют ключом. Его улочки, узкие и довольно грязные, напоминали запутанный лабиринт, нисколько не похожий на строгий порядок флорентийских проспектов. Дома здесь строили из серого камня и рыжевато-бурого кирпича, некоторые насчитывали не одно столетие, другие успели обзавестись прекрасными новыми фасадами. Там и сям пестрели зеленью и цветами ухоженные садики. По дороге нам пришлось протрястись по бессчетным мостикам, перекинутым через неширокие каналы.
— Катерина, взгляни направо.
На красивом современном строении значилась вывеска: «Банк Медичи».
— Будь добра, предупреди кучера, чтобы здесь не останавливался.
Я исполнила его просьбу — наше прибытие в Милан оставалось тайной почти для всех. Мы проехали еще несколько кварталов и оказались на большой площади.
— Сейчас увидишь, — подготовил меня Лоренцо. — Дуомо всех ошеломляет.
Невзирая на готовность удивляться, я все же невольно разинула рот при виде исполинского собора, завораживавшего и нежной окраской бело-розового мрамора, и затейливостью декора. Возносящиеся ввысь шпили и контрфорсы, увенчанные стройными остроконечными башенками, создавали иллюзию французского кружева — какой контраст с угрюмыми аскетичными фасадами флорентийских церквей! Такое можно было вообразить себе разве что в видениях, навеянных гашишем.
— Готское влияние, — едва слышно произнес Лоренцо.
Я поняла, что он очень ослабел в дороге.
— Мы почти приехали, любимый, — подбодрила я его. — Леонардо живет на южной оконечности Кафедральной площади.
Наш скромный кортеж пересек ров и сквозь ворота крепостной стены въехал на просторный мощеный двор. Портики по периметру кичливо нависали над длинным рядом стойл. Высокая каменная башня отбрасывала спасительную тень. Леонардо в письмах пояснял мне, что обосновался в старом герцогском особняке: Il Moro облюбовал себе другой, а прежний уступил ему. Несмотря на некоторую обветшалость и отсутствие придворной суеты — неотъемлемой принадлежности всех знатных особ, — колоннады галереи по-прежнему поражали своим величием.