— Вы должны были выслушать меня до конца. Вы могли не поверить тому, что я сказал бы, но выслушать до конца должны были, — твердо сказал он. — А если бы не поверили мне, должны были собрать все факты, прежде чем судить. На ваши деньги вы могли нанять целую свору сыщиков, они без труда могли выяснить, проигрывал я в карты или нет. Не знаю, смогли бы они выяснить, кто затащил вас в ту спальню и является ли Мэри моей сестрой, но вы могли бы попытаться это выяснить. Вы же осудили меня бездоказательно.
Он был прав. Он был абсолютно, непререкаемо и полностью прав. Женщина с трезвым умом, каковой Эмма всегда себя считала, так и сделала бы.
Теодор снова сел в кресло.
— Если хотите загладить свою вину, миледи, то просто выполните наш договор.
«Договор»… Эмма поморщилась: вот уж что она хотела бы забыть навсегда, так это Теодора, стоящего перед ней на коленях. Вряд ли она сумеет это сделать. Вряд ли он сумеет это сделать.
Эмма согласно кивнула.
— И еще… — заколебался Теодор. Эмма решил, что непременно выполнит эту просьбу.
— Уезжайте отсюда, — закончил он.
Уехать? Этого она совсем не ожидала. Ей хотелось быть рядом с Теодором, ей хотелось, чтобы он простил ее…
Она закрыла глаза и согласно кивнула. Она вдруг поняла, что все это время нервно крутила на пальце обручальное кольцо. Она сняла его.
— Полагаю, я должна отдать его вам, — Эмма протянула ему кольцо. Теодор махнул рукой.
— Кольцо предназначено моей жене. Вряд ли у меня когда-нибудь будет другая.
— Мы можем развестись, — предложила Эмма. Если он будет женат на ней и будет хранить ей верность, то действительно останется монахом на всю оставшуюся жизнь. Эмме вдруг пришла в голову совершенно ошеломляющая мысль: а были ли вообще в жизни Теодора женщины? Она искренне надеялась, что были, потому что иначе — совершенно несправедливо.
В ответ на ее предположение Теодор рассмеялся.
— Вы же знаете, это практически невозможно.
— Но мы не переспали, можно признать брак недействительным.
— А как мы это докажем? Мы однажды даже спали в одной комнате, если помните.
— Вы можете обвинить меня в супружеской измене, — продолжала настаивать Эмма.
— Миледи, оставьте, — раздраженно сказал Теодор и Эмма послушно замолчала. — Впрочем, если вы затеете бракоразводный процесс, я не буду вам мешать. Но, по-моему, вы были намерены всю жизнь оставаться вдовой. Наш брак обеспечит вам ту же свободу, которую вы имели в качестве вдовы. Вы можете считать себя не связанной супружеской клятвой, потому что вы не давали ее всерьез.
«Никогда не будет больше у меня любовников,» — тут же мысленно поклялась Эмма.