По своему обыкновению, Афина отправила его в путь, даже не намекнув, как справиться с препятствиями, и Кратос решил, что она верит в его способность самостоятельно разобраться с сиренами. А если не хватит ума, то он всегда может положиться на свой свирепый нрав и клинки Хаоса.
Одиссей когда-то залил своей команде уши воском, а себя приказал привязать к мачте корабля. Кратосу же было нечем защититься от неумолчных чарующих звуков. Даже на таком расстоянии его сердце билось чаще, откликаясь на зов сирен. Если он поддастся, то достанется им на обед.
Он пытался хлопать руками по ушам, чтобы заглушить блазнящее пение, но это не помогало. Кратос с удивлением обнаружил, что идет быстрее, буквально рвется через песчаную бурю к этим существам, хочет встречи с ними так, как не хотел ничего в жизни.
Тяжелые взмахи крыльев заставили его посмотреть вверх. Сквозь облака пыли он увидел гарпию, которая держала в когтях чей-то труп. Повернув, она исчезла из виду, но Кратос понял, что тварь песет добычу сиренам.
Однажды, на поле боя невдалеке от Спарты, ему пришлось иметь дело с двумя сиренами. Тогда, увидев, как они вцепились в погибшего воина и пируют, жадно пожирая человеческое мясо и размазывая по себе кровь, он приказал своим людям напичкать их стрелами. Этот приказ стоил Кратосу жизни трех первоклассных лучников: предсмертные крики чудовищ были так пронзительны, что у воинов взорвались головы. В отместку спартанец распорядился искрошить трупы сирен на такие мелкие кусочки, чтобы даже вороны от них отворачивались, и рассеять по ветру, обрекая их души на вечные скитания по земле.
Кратос яростно прижал ладони к ушам — пение сирен манило все сильнее. Буря ослабла, и коварные звуки наполнили его непреодолимым желанием. Вскоре среди барханов он заметил развалины древнего храма — возможно, именно там жили сирены.
И тут спартанец увидел их: четыре высоких призрачных существа парили над площадкой перед входом в разрушенный храм.
От их обольстительного пения Кратос ослаб. Сильнейшая похоть влекла его вперед так же неотвратимо, как зов Харона влечет в его лодку тень умершего. Шаги стали медленными, неверными, почти неосознанными. Одна из сирен заметила спартанца, повернулась к нему и, привлеченная запахом человеческой крови, запела громче.
Кратос попытался вынуть мечи, но не нашел в себе сил — разве можно поднять клинки Хаоса на таких прелестных созданий? Сирена, заметившая пришельца первой, соскользнула по склону навстречу ему. Она улыбалась, и ее лицо светилось невыносимой прелестью. Острые желтые зубы, обрамлявшие разинутую пасть, ничуть не смущали Кратоса; приблизившись, она стала еще красивей и желанней.