На ее ложе, прямо на пурпурном покрывале, без тени стыда развалился полуобнаженный юноша удивительной красоты. Он шаловливо улыбался, нисколько не боясь стрелы, еще секунду назад направленной ему прямо в лоб.
— Я тоже рад тебя видеть, — произнес красавец. — Празднуешь победу? А знаешь, как сделать ее незабываемой? Сбросить оковы этой твоей вечной девственности. Ну что за мрачный взгляд, не будь такой неприступной! Давай исследуем новую территорию, забыв об условностях. Я по части исследований мастер, так что смогу открыть перед тобой неведомые доселе горизонты.
— Гермес, — сквозь зубы проговорила Афина, — разве я не запрещала тебе шпионить за мной в моих собственных покоях?
— Уверен, так оно и было, — лениво согласился посланник богов, елозя голой спиной по кровати и жмурясь от удовольствия. — Мм, хорошо! Как же чесалась спина, совсем замучился. Вообще-то, дражайшая сестрица, мне досаждает еще кое-что, и только ты способна помочь, что будет весьма справедливо, поскольку причина моих мучений именно ты.
— Неужели? — На мраморном лице Афины не дрогнул ни один мускул. — Может, почесать тебя мечом? — И с этими словами лук в ее руке превратился в жуткий зазубренный клинок.
Гермес откинулся на подушки, заложив руки за голову.
— Ну почему я вечно заглядываюсь на запретное! — с чувством воскликнул он, устремив взор в олимпийское небо, и вздохнул. — Такой жестокий удел должен быть уготован лишь смертным.
Многовековой опыт предостерег Афину: Гермес, влюбленный в себя до опьянения, может кокетничать бесконечно, если не перевести разговор на другую тему. Кончиком меча она указала на его сандалии.
— Ты надел крылатые. Стало быть, это официальный визит?
— Официальный? О нет, конечно! Зевс сейчас ничем не занят, — ответил юный бог и, хитро улыбнувшись, добавил: — Но я не сказал бы «никем». Без сомнения, у него в гостях какая-нибудь очередная смертная. Впрочем, одним паркам известно наверняка. В самом деле, никогда не понимал, что он находит в этих человеческих женщинах, когда любой нормальный бог пожертвует самой дорогой частью тела, а то и двумя ради шанса коснуться пояса Геры.
— Ты хотел что-то сообщить, — напомнила Афина. — Ведь ради этого ты вторгся в мои покои?
— Ах да, вот оно. — Гермес достал свой кадуцей и помахал им в воздухе. — Видишь? У меня есть волшебная палочка! Честное слово!
— Твоя красота способна очаровать. Но твое поведение не дает ей такого шанса.
— О, ты, наверное, шутишь? Да? Я спрашиваю, обожаемая дева-воительница, потому что не ведаю другого способа распознавать твои остроты.