Не говорили они про происшествие в субботу, про парней, про свои отношения; да и вообще не говорили ни на какие личные темы. Вели себя так, как будто только в лагере и познакомились: других девчонок в секции не было – вот им и пришлось общаться. Да и общаться особенно-то было некогда: тренировки шли одна за другой без перерыва.
Положа руку на сердце, Лелька очень хотела, чтобы Ритка перед ней извинилась. Признала свою вину. Попросила прощения за свое предательство. Но то ли Ритка не ходила к Анжелике Альбертовне и та с ней не поговорила, то ли действительно, как все Овны, она была упряма и уверена в своей правоте, но извиняться Кемпи не спешила. Лелька в ответ тоже не спешила как-то прояснять отношения. Надеясь на то, что у нее как-нибудь все-таки найдется время, чтобы дойти еще раз до Анжелики Альбертовны, еще раз пожаловаться на Ритку и попросить помирить их.
Самым же ужасным было то, что из-за натянутых отношений с бывшей подругой Лелька не могла поговорить с Риткой о туфлях и Галине Г. А думала она об этом постоянно. Но и тут в Лельке шла борьба: с одной стороны, ей хотелось как можно скорее выяснить, чьи это туфли, кто и зачем их подбросил, кто такая эта Галина – ведь это было самое настоящее приключение! – а с другой, ей страшно было представить, что она найдет настоящую владелицу туфелек, и их придется отдать. Сделать это было выше ее сил. И не потому, что ей нечего было носить или очень хотелось выпендриться именно в этих туфлях. Потому что это было больше, чем туфли. Едва она обувала их – а примеривала туфельки Лелька почти каждый вечер, – как тут же чувствовала себя принцессой, Золушкой, сказочной героиней, и уже почти слышала цокот копыт коня и волшебную музыку и ощущала приближение принца. Это были туфли из сна. Обещавшие исполнение всех мечтаний. Стоит их отдать, как тут же, казалось Лельке, вся сказка и закончится. И останется она просто Ольгой Федоровой из 9, точнее, уже из 10-го «Б».
Но и просто оставить туфли себе было бы нечестно. Во-первых, потому что это значило украсть (а как это еще называется?) туфли у их настоящей хозяйки. Во-вторых, если они на самом деле принадлежат не Лельке, то, как ни крути, выходило, что она – не принцесса, а уродливая мачехина дочка, которая заполучила их себе обманом. А такой себя чувствовать Лелька не желала. И вообще, она считала, что всегда надо смотреть правде в лицо: выяснить, чьи туфли и…
В общем, борьба между желанием продолжать расследование и желанием оставить туфли себе не прекращалась. С переменным успехом. Ровно неделю. До того момента, как с Лелькой не заговорил физрук.