Вдруг поезд остановился. Бойцы всполошенно бросились к дверям:
— В чем дело?
— Стой, приехали!
— Товарищи, выгружайтесь!
На перроне, в просвете двери, увидели комиссара.
— Товарищ комиссар, здравствуй! — радостно кричали бойцы.
— Здравствуйте, товарищи!
— Почему вас не было видно? — стараясь перекричать гул, спросил Дениска.
— Я болел. А теперь мне на смену Терентьич занемог.
— Терентьич?
— Ребята, комполка болен.
Толпа человек в двадцать направилась к вагону комсостава.
— Нам командира полка… — обратились бойцы к немецкому чиновнику. Немец еще не успел разобраться, в чем дело, как сам Терентьич уже показался в дверях.
— Здравствуйте, друзья!
— Товарищ командир, — произнес передний, — все бойцы вам желают поскорей поправиться. Так что выздоравливайте, мы ждем.
— Ур-ра! — гаркнули ребята. Терентьич улыбался, тронутый заботой.
— Передайте бойцам, что я с ними до самой смерти.
…Полк выгрузился. К станции подъехал полковник Зильберт — комендант лагеря Цербст. Он, пыхтя, сошел с пролетки. Осмотрел полк, самодовольно кашлянул, бросил небрежно пару замечаний переводчику, хлопнулся в пролетку и укатил.
Полк погнали окраиной города, минуя центр. От вокзала в лагерь вела белая шоссейная дорога, обсаженная деревьями. Ветер срывал листья, сгонял их в кучу. На окраине города высилась одетая хмелем красная стена старинного замка.
— Товарищ, — обратился Дениска к шествовавшему рядом переводчику, — это что же, ваш царек тут жил?
— Нет, ваша царица!
«Обиделся», — подумал Дениска.
Но переводчик улыбнулся, пояснил:
— Была такая царица, Екатерина Вторая, она родилась в этом замке, потому и звалась — принцесса Цербстская!
— Ага, теперь понимаю, извиняйте, что ошибся.
Переводчик был молод, на щеках его буйно вились задорные бачки. Он охотно болтал с бойцами и глядел на них с нескрываемым любопытством. Бойцам все казалось в этот день смешным и благожелательным. Впереди завиднелась придорожная пивная. На вывеске, побитой дождями и ветром, была нарисована кружка величиной с ведро, наполненная пенящимся пивом, в кружку полз рак с одной огромной клешней.
— Ребята, пиво, раки!
Со смехом и шутками дошли до лагеря. Он был в степи, в четырех километрах от города. Голые бурые бараки, расположенные правильным квадратом, темнели в глубине пустыря, обнесенного колючей проволокой.
— Знаешь, Дениска, — сказал Колосок, — что-то не нравятся мне эти бараки. Попахивают они тюрьмой, а не домом.
Ветер рванул из-под ног пыль, покружил желтое облако листьев. Лег за спиной город, прикрытый древней стеной замка.
Подошли к воротам лагеря. Проволочные заграждения в два ряда, вышиной в три метра, встретили полк. По углам — на башенках — пулеметы.