Унтер-офицер, немец, отсчитав сорок человек, повел их по гладкой грунтовой, протоптанной дорожке.
— Цвай вест[4], — сказал он, указав на дверь барака.
Дениска шагнул за порог последним, прикрывая за собой дверь. В этом бараке пришлось им прожить девять месяцев.
На другой день, вымокший под дождем, прибыл 2-й Кубанский полк, шедший следом.
…Потекли осенние скучные дни в лагере Цербст. Рано вставали, пили кофе, ждали обеда. До обеда время тянулось медленно. В обед приносили жидкую морковную похлебку и полфунта хлеба. Потом опять ждали утра. Впрочем, был день, непохожий на остальные. Раз в неделю дежурный немец отворял дверь и кричал:
— Газета!
Бойцы выскакивали, вызывая на середину хорошего чтеца. Барак стихал, вслушивался в каждое слово.
Газета издавалась еженедельно на русском языке Коммунистической партией Германии и рассказывала о том, как бьет Красная Армия Врангеля, гонит его из Бердянска и Гуляй-Поля. На польском фронте было похуже: пилсудчики заняли Молодечну и Слуцк. За рубежом, хоть и не было войны, тоже бурлило: в Англии бастовали углекопы, всеобщая забастовка охватила Румынию, пролетарии Франции требовали, чтобы правительство перестало поддерживать Врангеля… С утра до сумерек бойцы читали и перечитывали газету, возвращали ее, зачитанную до дыр. День проходил, и надо было снова ждать целую неделю, пока придет новый номер.
В один из таких «безгазетных» дней Колосок, сменившийся с дежурства на кухне, пришел в барак. На нарах лежал Дениска, покусывая карандаш. Лицо его хитро улыбалось, и сам он словно похорошел в эту минуту.
— Ты что, Дениска!.. — окликнул его Колосок.
Дениска вздрогнул.
— А-а, это ты? А я вот письмо пишу, да не знаю адрес.
— Кому?
— Да это так, — краснея, признался Дениска. — Андзе.
— Ну-ну, пиши.
Дениска опять сосредоточился, жуя конец карандаша. Рот у него был измазан фиолетовой краской, в глазах искрилось беспокойство.
— Вот беда, адреса не знаю. Куда ж писать?
— Дойдет, — равнодушно успокоил Колосок, укладываясь.
До полуночи Дениска гнулся над бумагой, старательно выводя каракули, а потом молча, на цыпочках, вышел из барака и изумленно ахнул. Земля, еще с вечера скованная морозом, была покрыта первым молодым снежком.
— Зима! — воскликнул он. И вдруг, глядя на ровный белый снежный наст, представил себе всю бесконечность отделившего его от Андзи пространства. «Где уж тут найти ее…»
Долго стоял, глядя на снежок, взъерошенный ветром. Расслабленно вернулся, дошел до нар, схватил четвертушку исписанной бумаги, изорвал на мелкие кусочки, зажал в кулак. Так и заснул, сжимая в руке изорванное письмо.