— Это же белогвардейцы пишут! Те, которых мы били, да не добили. А ты, красноармеец Калюжный, им веришь!
— А кто их знает, кто пишет? Мы читаем написанное.
Вечером по бараку с нары на нару ходило «Русское слово».
Пришел комиссар, объяснил бойцам:
— Это провокация, товарищи! Это орудуют те классовые враги, которых мы выгнали из нашей страны. Классовая борьба продолжается. Враг среди нас. Будем бдительны, будем беспощадно разоблачать врагов и неутомимо убеждать сомневающихся: помогать им разобраться, где правда и где ложь. Будем достойны имени бойцов 1-го Краснознаменного полка!
«Русское слово» было только разведкой врага, вскоре он перешел в наступление.
Утром, на первый день рождества, в лагере появился русский генерал в сопровождении коменданта Зильберта и двух вооруженных офицеров. Из бараков выскочили удивленные бойцы, оглядывая необычайных гостей. У барака «Западный-2» «гости» остановились. Бойцы, образовав круг, выжидательно посмеивались. Адъютант, нервно теребя замшевой перчаткой аксельбант, начал:
— Граждане!
Бойцы смолкли.
— Слово к вам имеет атаман Всевеликого войска Донского генерал от кавалерии Петр Николаевич Краснов… прошу! — обратился он к дородному генералу.
Генерал снял фуражку, вытянул накрахмаленный платок, протер им глаза, разгладил тронутые сединой усы и гладко подстриженную густую бородку и вдруг по-молодому выпрямился.
— Здравствуйте, сыны Дона, Кубани и Терека! — Голос у генерала был круглый. — От имени ваших отцов и матерей, от имени многострадальной России…
— Что ты — от имени да от имени, оторвали тебя от русского вымени! — засмеялись в толпе.
Генерал только нервно повел плечом:
— От имени многострадальной России разрешите мне принести заверения в любви к вам — сынам тихого Дона, славной Кубани и далекого Терека. Поднявшие меч на отцов и дедов своих, от меча и погибнут!
Дениска стоял перед генералом, вперив в него глубоко запавшие глаза. Он впервые видел Краснова, о котором так много слышал. И вот теперь Краснов был перед ним с поднятой седой головой, поскрипывал хромовыми сапогами.
— Родина оскорблена, вера потеряна, — кидал генерал слова, долбя бойцов ястребиным взглядом. — Но смутные времена, времена самозванцев, пройдут бесследно, оставив после себя лишь жалкое воспоминание о господстве большевиков, предавших и продавших святую Русь.
В толпе засмеялись. Генерал гневно вскинул глаза, махнул фуражкой.
— Да, да, только жалкое воспоминание, — повторил он.
— Ближе к делу, дорогие гостёчки, — крикнули из толпы. — Зачем пожаловали?
Генерал картинно взмахнул рукой: