— Ай да, Ван, — улыбался Колосок, принимая подарок. — Ляжем на бочок, покурим табачок. Ты, Ван, без большого чина, да зато — молодчина!
Возвращение Ван Ли стало Для барака маленьким праздником. Сели в круг. Вспоминали каждый о своем, о старых ранах, лазаретах, боевых походах и об этих трудных месяцах лагерного житья.
* * *
…Таяли зимние дни. По-прежнему бойцы жили надеждой вернуться на родину, жадно читали еженедельную газету: не просит ли замирения Пилсудский? Нет ли в ней чего о мире и о возвращении домой?.. Но о мире не писали, а его так хотелось.
Время от времени заходил Дениска в соседний барак к Андрею. Хоть и появился между ними какой-то непонятный самому Дениске холодок, а все же тянуло его к земляку-одностаничнику.
В канун святок Дениска вернулся от Андрея сумрачный, видимо, сильно не поладивший с ним в чем-то. В помещении было пусто: в последнем бараке комиссар проводил очередную политбеседу. В пустой длинной комнате, в углу, спиной к Дениске, сидел боец и что-то читал нараспев, вполголоса.
«Не иначе, письмо получил», — подумал Дениска и, радуясь за товарища, осторожно подошел к нему на цыпочках. И только тут заметил, что боец читал псалтырь, молитвенно сложив руки.
— Ты что же это, гнилая требуха, делаешь? — возмутился Дениска.
Боец вздрогнул.
— А тебе какое дело? Ты что мне — указ? — презрительно ответил богомолец.
Дениска, ошеломленный, выскочил из барака, нашел Колоска и Ван Ли, рассказал им об этой стычке.
— От такой жизни с ума сойдешь, не только к псалтырю потянет, — сказал Колосок. — Кто же это богомольный такой?
— Да Ильюшин, что подле Буркина спит.
— А чего ж Буркин смотрит, черт глухой? Ведь рядом же!
— Вот и выходит — рядом, а разной масти, — сказал Дениска. — Да и с Андреем тоже что-то неладно, хандрит парень, боюсь — собьется с пути, потеряется.
Вошли в барак. На пороге перегородил им дорогу малознакомый боец, появившийся в полку незадолго до отступления.
— Ты что, Калюжный? — спросил его Колосок.
— Да я вот, товарищи, газетку достал. Оказывается, та газетка, что мы получали, брехливая. Эта получше будет.
— Что ж эта правильная газетка пишет? — внешне спокойно спросил Колосок.
— Да что — в России голод, целые губернии умирают, а коммунисты да комиссары обжираются.
— Я тоже коммунист, — сказал Колосок, — а, кажись, не зажирел.
— Так ты ж не в России, — нагло усмехнулся Калюжный.
— Брешет газетка! — запальчиво крикнул Ван Ли, выхватывая ее из рук Калюжного.
— Читай, читай! — подхихикивал тот.
Колосок развернул газету, и со страниц глянула жирная стежка букв: «Русское слово».