персидского и арабского, на которых говорили завоеватели-мусульмане, с индусским, одним из наиболее распростра-
ненных в завоеванных странах языков. Победители и побежденные вскоре забыли свой первобытный язык, чтобы гово-
рить на новом языке, приспособленном к потребностям новой расы, образовавшейся путем скрещивания различных
совместно живущих народов.
Я не могу дольше останавливаться на этом вопросе и вынужден ограничиться указанием основных идей. Если бы я
мог входить в необходимые подробности, то пошел бы дальше и показал бы, что когда народы различны, то слова, кото-
рые мы считаем у них равнозначными, в действительности представляют до такой степени далекие друг от друга спосо-
бы мышления и чувствования, что вполне верный перевод с одного языка на другой невозможен. Это легко понять, ви-
дя, как на протяжении нескольких веков в одной и той же стране, у одной и той же расы одно и то же слово соответству-
ет совершенно несходным понятиям.
Старинные слова представляют понятия людей прежнего времени. Слова, бывшие вначале знаками действительных
вещей, вскоре утратили свой смысл вследствие изменений в идеях, нравах и обычаях. Продолжают рассуждать с помо-
щью этих привычных знаков, изменить которые было бы слишком трудно, но нет уже никакого соответствия между тем, что они представляли ранее, и тем, что обозначают в настоящее время. Когда речь идет о народах, очень удаленных от
нас, принадлежащих к цивилизациям, не имеющим никакого сходства с нашими, то переводы могут дать только слова, совершенно лишенные своего настоящего первоначального смысла, т. е. вызывающие в нашем уме идеи, не находящие-
ся ни в какой связи с теми, какие они некогда вызывали. Это явление особенно поразительно для древних языков Индии.
У этого народа (индусов) с колеблющимися идеями, логика которого не имеет никакого родства с нашей, слова никогда не
имели того точного и определенного смысла, какой им, в конце концов, дали в Европе века и склад нашего ума. Есть
книги, например, Веды, перевод которых невозможен1. Проникать в мысль индивидуумов, с которыми мы живем, но от
которых нас отделяют некоторые различия в возрасте, в половом отношении, в воспитании, уже очень трудно; проникать
же в мысль рас, над которыми тяготеет пыль веков, — труд, который никогда не удастся выполнить ни одному ученому.
Все доступное нам знание служит только для того, чтобы показать полную бесполезность подобных попыток.
Как бы ни были кратки и мало развиты предыдущие примеры, они вполне достаточны для того, чтобы показать, ка-