– Всё из-за этой новой партии товара, Джонни. – Он глубоко вздохнул. – Как брокер…
– Скупщик краденого, – поправил я.
– Как брокер, я обычно очень тщательно подбираю свои каналы.
– Ты покупаешь только у тех, кто крадёт лучшее. Понял.
Он снова вздохнул.
– Я стараюсь, – сказал он устало, – не покупать у дураков. Но на этот раз, боюсь, сделал это. – Третий вздох был сигналом для Льюиса. Он нажал кнопку нейропрерывателя, который они закрепили под столом с моей стороны.
Я собрал все силы, пытаясь согнуть указательный палец правой руки, но казалось, что он принадлежит кому-то другому. Я мог чувствовать металл оружия, мягкую поролоновую ленту, обмотанную вокруг неудобной рукоятки, но руки были далёкими и неподвижными, как из воска, холодного воска. Я надеялся, что Льюис был настоящим куском мяса, достаточно тупым, чтобы потянуться за сумкой и задеть мой лежащий неподвижно на курке палец, но я ошибся.
– Мы очень беспокоились о тебе, Джонни. Очень беспокоились. Видишь ли, то, что хранится в тебе, – собственность Якудз. Дурак стащил у них это, Джонни. Мёртвый дурак.
Льюис усмехнулся.
Во всём этом был смысл, очень неприятный смысл, словно мешки с мокрым песком, падающие на голову. Убийство – не стиль Ральфи. Даже Льюис был не в стиле Ральфи. Но он дал себе влипнуть где-то между Сыновьями Неоновой Хризантемы и тем, что им принадлежало (или, скорее, чем-то таким, что принадлежало кому-то ещё). Ральфи, конечно же, мог использовать ключевую фразу, чтобы ввести меня в режим идиота-всезнайки, и я выплесну их драгоценную программу, не запомнив при этом ни одного ключа. Для скупщика краденного, как Ральфи, этого было бы вполне достаточно. Но не для Якудз. Якудзы знают о Спрутах и не хотят беспокоиться из-за того, что один из них может вытащить едва заметные следы их программы из моей башки. Я мало знаю о Спрутах, но до меня доходили слухи, и я сделал одним из принципов никогда не повторять их моим клиентам. Нет, это точно не понравилось бы Якудзам: слишком похоже на вещественное доказательство. Они бы не добились всего того, чем владеют сейчас, оставляя за собой вещественные доказательства повсюду. И в живых.
Льюис ухмылялся. Я полагаю, сейчас он думал о точке, расположенной неглубоко под моим лбом, и о том, как добраться туда, не особенно церемонясь.
– Эй, – произнёс низкий женский голос откуда-то у меня из-за плеча, – ковбои, вы определённо проводите время не очень-то весело.
– Убирайся, сука, – сказал Льюис, его загорелое лицо было неподвижно. Ральфи выглядел непроницаемо.
– Развейтесь. Хотите купить немного дешёвого сырья? – Она отодвинула кресло и села прежде, чем её успели остановить. Она была в пределах моего неподвижного поля зрения – худая девица в зеркальных очках, тёмные волосы зачёсаны в непослушную гриву. Она была одета в чёрную кожаную куртку, распахнутую так, что видна футболка, расчерченная чёрными и красными полосами. – Восемь тыщ за грамм веса.