— Отъедем-ка и мы, господа, — позвал своих офицеров Ланской. — А то под свою картечь вдруг попасть — глупей не придумаешь.
Фейерверкеры стояли на местах с горящими пальниками и только ждали команды артиллерийского майора. А тот смотрел на Земцова. Генерал же пока колебался.
Гренадеры зашевелились, раздвинулись; из глубины вышел офицер и стал перед фронтом:
— Я хочу говорить со старшим.
Он был закопчен дымом, вымазан кровью, толстая, грязная повязка из разорванного нательного белья накручена вокруг шеи, под наброшенной на плечи шинелью левая рука висела на перевязи; русские слова он произносил достаточно чисто.
— Генерал-майор Земцов. Слушаю вас.
— Капитан Чапский. После гибели майора Остроленского командую батальоном. Тем, что от него осталось после сражения у моста. — Капитан прервался, сглотнул; видно было, что следующая фраза дается ему с трудом. — Я не хочу губить своих людей понапрасну.
Земцов охотно помог ему:
— Я предлагаю вам почетную сдачу. Вы сохраняете все знаки отличия, оставляя нам только оружие.
Чапский посмотрел на него недоверчиво.
— У вас есть?.. — Он щелкнул пальцами, словно вызывая из воздуха недостающее слово. — Полномочия?
Земцов даже не улыбнулся.
— Я командую этим отрядом. Командир корпуса генерал-лейтенант Ланжерон не будет оспаривать мои действия.
— Хорошо. — Капитан обернулся и негромко выкрикнул несколько слов по-польски.
Никто из его людей ни на секунду не шелохнулся.
— Жолнеже! — повысил Чапский голос. — Заставямы бронь на земи![9]
Не качнулся ни один штык. Все три фаса сохранили равнение, мрачные усатые лица глядели из-под козырьков с неукротимым остервенением. Каждый горел недавним боем, еще ощущал силы и дух сопротивления.
— Панове! Пшиятеле! Я — капитан Чапский — россказую вам зложить бронь.[10] — Голос польского командира звучал почти умоляюще.
Земцов шагнул к нему:
— Пан Чапский! У нас нет времени. Мои артиллеристы не могут ждать до темноты.
— Панове! — закричал капитан. — Полска не ухсце паши непотшебны офяры! Наше малжонки, наше матки хцом зобачить живых сынов и менжи![11]
Новицкий быстро переводил. Валериан повернулся к Ланскому:
— Никто не хочет быть первым. Ни один не хочет положить оружие раньше других.
— Да! И все они умрут вместе. — Генерал покосился на пушкарей.
Жерла пушек оставались холодны и неподвижны.
— Капитан! — поднял руку Земцов. — У вас есть не более трех-четырех секунд.
Подстегнутый голосом русского генерала, Чапский бросился вперед, схватил ружье у гренадера в первой шеренге, вырвал и бросил под ноги. Рванул к себе другое и тоже отнял после недолгого сопротивления. Третий отдал беспрекословно, остальные стали складывать оружие сами, аккуратно и осторожно. По знаку Земцова к лежащим на земле ружьям выдвинулись часовые. Две роты начали выстраивать коридор, вдоль которого пленные поляки пойдут к мосту.