Капитан вернулся к Земцову:
— Ваши люди могут погасить пальники, мы даем слово в обмен на ваше. — И вдруг, подтянувшись, выпалил громко, отчетливо, желая, чтобы его слышали все на площади: — Билишмыщен з хонорем, з хонорем зложимы бронь!..[12]
Мадатов расслабился и вдруг боковым зрением увидел подъезжавшего Тарашкевича.
— Что случилось?
— Фома Иванович передает, что нашел дом, а там…
За спиной треснул выстрел. Валериан еще ничего не успел подумать, а уже держал в руке саблю и разворачивал Проба. Но Ланской поднял руку, успокаивая полковника.
Чапский падал навзничь, и так же медленно из опущенной его руки валился на землю маленький пистолетик вроде дорожного.
Капитан рухнул рядом с неширокой длинной лужей, едва не окунув голову в воду, перекатился на бок, передернул пару раз длинными ногами и успокоился. Несколько гренадеров, не дожидаясь команды, кинулись к командиру. Земцов тоже приблизился.
Один из поляков поднял голову, увидел русского генерала.
— Серце, — сказал он и для верности показал на левую сторону груди. — Згинул.[13]
Новицкий толкнул свою кобылу, подъехал к телу польского офицера.
— Хвала![14] — коротко бросил он сверху, приложив пальцы к козырьку кивера.
— Хвала! — ответили, выпрямляясь, четверо, что подбежали к телу.
— Хвала! — грозно крикнули остальные.
Выскочил Рогов, начал командовать. Поляки двинулись с площади, перестраиваясь в колонну. Мертвого капитана на его же шинели несли первым.
Валериан вернулся к своему унтеру:
— Так что же там, Тарашкевич?
— Дом не простой. Офицеры стояли. Много бумаг осталось. Не по-нашему писаны.
Мадатов окликнул Новицкого. Подъехал еще и Ланской, выслушал охотника и приказал:
— Новицкий, быстро туда и каждый листочек прогляди до последнего слова. А ты, унтер, скажешь Чернявскому, чтобы поставил караул у дверей, и, пока ротмистр не закончит, не пропускать ни одного человека, кроме меня и полковников. Поняли? Быстро!..
Валериан уже собирался уводить гусар с площади, когда его окликнул Земцов.
— Помните, князь, поручика, которого корнет ваш обидел? Приезжали неделю назад извиняться?
— Разумеется, помню. Наверное, славный офицер будет.
— Уже не будет. Погиб на валу во время первой атаки. Я скомандовал отходить, перестроиться да снопа ударить. А он решил всех прикрыть один, вместо роты. Ну и подняли его на штыки. Может быть, даже эти. — Земцов кивнул вслед полякам.
— Жаль. Храбрый мальчик.
— Что поделаешь, князь? Самые лучшие и погибают прежде других.
— Но мы-то с вами живы, Петр Артемьевич, — улыбнулся Мадатов.
Но Земцов продолжал смотреть так же сумрачно.