Неудивительно.
Она отпила глоток виски.
— Послушай, Берн… А как все же ей удалось отпереть замок?
— Она и не отпирала.
— Тогда как же…
— Твои коты любили ее, верно? Особенно Арчи. И вот она пробралась через соседнее здание во двор, подошла к зарешеченному окну и стала его звать. Человек сквозь прутья пролезть не может, кот же запросто проскользнул. Вот почему никаких следов ее присутствия в квартире не оказалось. Она вообще не входила в нее, кроме тех случаев, когда была с тобой. Кот вылез сам, прямо ей на руки.
— И когда ты все это сообразил?
— Когда увидел, как Юби трется мордочкой о прутья решетки. Увидел, что голова его проходит между ними, а раз голова проходит, значит, и все тело тоже… Вот тогда я и догадался, как все произошло. И еще понял, что выманить кота наружу мог только тот человек, к которому кот питал расположение. А ты сама рассказывала мне, что Арчи просто обожает Элисон.
— Да, животных не проведешь. Они знают, кто им друг, а кто — нет… Послушай, Берн, а ведь ты вроде бы не собирался говорить мне про нее?
— Ну, не знаю…
— Так собирался или нет?
— Сомневался, стоит ли. Похоже, что вам с Элисон было неплохо вдвоем. Вот я и подумал: пусть себе их отношения развиваются своим чередом, а там посмотрим.
— Знаешь, мне кажется, они будут развиваться. — Она опрокинула остатки виски и философски вздохнула. — Кота мне вернули, — сказала она. — Ну и к тому же развлеклась я на славу, и Элисон так помогла мне в Хьюлетт. Не уверена, что справилась бы без ее помощи со всеми этими хлопушками, огнем и прочим. Ну и потом, мы же с ней трахнулись, так чего тут быть недовольной.
— Знаешь, то же самое я могу сказать и об Андреа.
— К тому же я могу захотеть увидеться с ней снова.
— В точности как и я с Андреа.
— Именно. А потому лучше считать, что все о'кей.
— Не забывай также о вознаграждении.
— То есть?
— От страховой компании. Те самые тридцать пять тысяч. Рей забирает половину того, что останется после оплаты Уолли за адвокатские услуги. Остальное делится между тобой и Дениз.
— Но с какой стати?
— Да с такой, что вы обе тоже работали. Дениз трудилась как проклятая, как Микеланджело над своей Сикстинской капеллой, ты рисковала быть арестованной в Хьюлетт. А потому вы честно заслужили свое вознаграждение.
— А как же ты, Берн?
— У меня остались марки Эпплинга, разве забыла? И еще рубиновые сережки его жены, правда, сдается мне, никакие это не рубины, а самая обыкновенная шпинель. И знаешь, может, тебе покажется это смешным, но меня совесть гложет, что я стащил их. С радостью бы вернул, вот только как? Уж в чем в чем, а в одном я совершенно уверен: мне никогда больше не пробраться в этот «Шарлемань».