— А я совсем забыла о марках.
— Вот продам их, и тогда мы окончательно обо всем забудем.
— Прекрасная мысль… — Она забарабанила пальцами по столу. — Ты стащил эти марки до того, как все произошло, — сказала она. — Ну, во всяком случае, почти до того. Потому что пока ты находился в квартире Эпплингов, Барлоу убивал Ондердонка. Стоит подумать об этом — и прямо дрожь пробирает.
— Меня тоже. Особенно после твоих слов.
— Но все остальные события произошли уже после того, как ты украл марки и до сих пор ничего за них не выручил. Потратил уйму денег, выслал по почте оплату за выход под залог.
— Ну, эти залоговые деньги мне вернут. Кроме оплаты за пересылку, но это сущие мелочи. Уолли с меня ничего не возьмет, особенно учитывая, какой я ему устроил бизнес. Да, были кое-какие непредвиденные расходы, к примеру поездка на такси в Челси, чтоб подбросить в комнату Джейкоби нож.
— А хлоралгидрат ты подбросил в квартиру Барлоу, да?
— Да никакой это был не хлоралгидрат. Обыкновенный тальк.
— Но полицейский сказал, что он попробовал и это оказался хлоралгидрат.
— А Рей сказал, что у него есть запись голоса Джейкоби, и что она является уликой, и что на ноже обнаружена кровь. Может, это удивит, даже шокирует тебя, Кэролайн, но знай: полицейские тоже иногда лгут.
— Ничего не скажешь, удивил! Ладно, в любом случае расходы у тебя были немалые, а что ты получил взамен? Только свободу, и все.
— Ну и что с того?
— Как это что? Разве тебе не причитается часть вознаграждения? От тех тридцати пяти кусков минус оплата Уолли? Сколько там остается? Тысяч тридцать, да?
— Примерно так. Не думаю, чтоб он стал брать больше, хотя… кто их знает, этих адвокатов.
— Ну ладно. Допустим, тридцать кусков. Из них половина идет Рею, остается пятнадцать. И если разделить эти самые пятнадцать на три, получается по пять кусков на нос и, скажу я тебе, это вполне прилично. Так ты будешь третьим, а, Берн?
Я отрицательно помотал головой.
— У меня есть марки, — сказал я, — и за них можно выручить вполне приличную сумму. К тому же мне досталось еще кое-что…
— Что? Трахнулся разок с Андреа, потом разок с Евой. Тоже мне, большое дело.
— Нет, кое-что еще.
— Что?
— Так и быть, намекну. Сплошь прямые углы и цвета основного спектра, и я собираюсь повесить ее над диваном. Лучшего места не найти.
— Берни!..
— Я же говорил тебе, — сказал я. — Человек должен заслужить право на картину Мондриана. И кто его заслужил, по-твоему, как не я?
Должен вам заметить еще кое-что. Там, над диваном, она смотрится просто потрясающе.