Батальон двинулся на запад. Станислауса оставили на старом месте. Лихорадка не проходила. Ему казалось, что он выпустил в Али горы боеприпасов. Исходившая из мрака таинственная сила гнала куда-то Станислауса. Он чувствовал за спиной дула винтовок. Сам стрелял. Али протягивал ему свой пустой котелок. В котелке лежали все пули, выпущенные Станислаусом в Али.
В лазарет прибыл новый доктор. Это был бледный, задумчивый человек. Он поставил в шкаф свои сапоги и в легких туфлях расхаживал по палатам. Говорили, будто сон навсегда оставил доктора, и еще говорили, будто этот доктор хочет уморить себя бессонницей. У него якобы отняли жену и маленькую дочку. Красивую темноволосую женщину со страстными, горячими глазами южанки. Говорили, что она еврейка и потому ее отняли у него. Надеялись, что доктор привыкнет к другим женщинам. Но он не привык и ночами не смыкал глаз.
Новый доктор подошел к койке Станислауса.
— На что жалуешься?
— Веревку, — ответил Станислаус.
— Я распоряжусь, чтобы тебе дали веревку.
Станислаус взглянул на доктора широко раскрытыми глазами, а тот такими же глазами посмотрел на Станислауса. Минута — и Станислаус уснул. Врач долго наблюдал за ним и на следующий день начал лечить его не от малярии и не от желтой лихорадки, как это делали его предшественники. Он лечил Станислауса от нервной горячки. Добрые слова доктора действовали на Станислауса успокаивающе. Казалось, гипнотизер Станислаус нашел своего учителя.
— Расскажи о своей жизни!
Станислаус говорил и говорил, как в свое время Софи, служанка пекаря. Какое благодеяние высказать все свои муки этим большим внимательным глазам!
Станислаус выздоровел.
— Зачем? — спросил он.
— Чтобы жить, — сказал доктор. — Разве тебе не хочется по-настоящему отпраздновать свою свадьбу?
Приближалась весна. Станислаус Бюднер, получив после болезни отпуск, шагал мягким весенним вечером по улицам маленького городка, где когда-то ученик пекаря Станислаус Бюднер написал томик лирических стихов — защитное оружие против фельдфебелей и унтер-офицеров. Однако выяснилось, что этим слишком нежным оружием их не уничтожишь.
От страха перед воздушными налетами городок затаился под покровом темноты. Любовным парочкам было легко и удобно, на них наталкивались на всех перекрестках. Бессмысленная смерть здесь, как и всюду в мире, порождала худосочную любовь, которая, подобно сорнякам в каменной стене, пробивалась из всех щелей.
— Ты меня любишь?
— Я вижу тебя впервые.
— Полюби меня, смерть не ждет!
Станислаус позвонил в квартиру Пешелей. В передней пахло вареной капустой, а фамилия Пешель золотыми буквами поблескивала на черной табличке. Вот Станислаус и дома.