— Наш Станислаус! — матушка Пешель облапила его и обдала запахом жареного лука. Папаша Пешель, шаркая стоптанными шлепанцами, шел им навстречу.
Они сидели в столовой и оглядывали друг друга. Большие столовые часы отбивали время, как всегда. Сколько часов длится война?
— Тик-так, тик-так!
— Не хочешь ли взглянуть на своего сына? Он спит, он такой миленький, такой мягонький.
Матушка Пешель открыла дверь спальни. Но папаша Пешель задержал зятя:
— Ты по-прежнему пишешь стихи?
— Нет, предпочитаю этого не делать.
— А я опять сочиняю и даже воспел, к примеру, нашего младенца. Он-то не виноват.
Станислаусу еще не хотелось видеть ребенка Лилиан. Может быть, он похож на некоего вахмистра Дуфте и Станислаусу будет трудно его полюбить.
— Где Лилиан?
— Лилиан?
Да, Лилиан теперь работает сестрой в Комитете общественного спасения. Она работает на вокзале. Надо же чем-нибудь заняться молодой женщине, если весь народ воюет.
— Привокзальная сестра?
— Да, привокзальная сестра.
Станислаус, умытый и почищенный, топал по темному городу на вокзал. Он пошел за Лилиан на место ее работы. Вот когда наконец взойдет солнце его счастья. По пути ему встретилось много парочек и ни одной одинокой женщины. У выхода из парка Станислаусу показалось, что он слышит голос Лилиан. Он прислушался. Ну конечно же! До него донесся ее смех.
— Лилиан! — Станислаус ринулся сквозь кустарник и увидел Лилиан рядом с мужчиной.
Она испугалась. Мужчина пробурчал:
— Станьте как положено!
Лилиан успокаивала своего спутника:
— Темно, он не разобрал твоего… не видит вашего чина, господин капитан. Это мой муж!
— Ну и что же? — сказал капитан, повернулся и пошел.
Станислаус и Лилиан стояли рядом, смотрели вслед ушедшему капитану и в словарном запасе всего мира не могли найти друг для друга ни единого словечка.
Дополнительно отпраздновали свадьбу. Родные и знакомые Пешелей наполнили столовую. Пили, предлагали пивца канарейке и веселились, как могли. Папаша Пешель прочел два стихотворения, посвященных младенцу Лилиан. Стихи вызвали одобрение, имели успех даже у матушки Пешель. Рассказывали о том, какой бывала настоящая свадьба, как красиво, как удачно могла бы пройти и эта, и наконец спросили Станислауса, безмолвствующего жениха, как он провел день своей свадьбы в Польше. Станислаус промолчал.
— А имеются еще в польской стороне белые бурки с отделкой из красной кожи? — спросила Лилиан.
Но и на этот вопрос Станислаус не ответил.
Празднество шло своим чередом.
— Солдаты всегда молчаливы. Они кое-что повидали, — лепетал уже под утро папаша Пешель, предлагая Станислаусу чокнуться.