Тот, другой, снаружи, подползал к дыре Вайсблата. Вайсблат дрожал. Итак, враг рядом, Вайсблат, кто же ты? Надо как-то действовать. Конечно!
«Во мне запрятана книга. Да, книга!» — кричал он. Враг не дал сбить себя с толку, полз и полз. Вайсблат выстрелил три раза по врагу и почувствовал, что нервы ему изменяют. Он скатился обратно в дыру, сдался, ожидая своей смерти. Смерть не спешила. Она позволила Вайсблату успокоиться и попытаться закончить свою жизнь возвышенными мыслями. Обреченный на смерть видел мерцание звезд и бормотал, как молящийся: «Что есть душа перед тобой, высокое небо! Что есть душа перед тобой, высокое небо! Что есть душа?»
Когда Станислаус нашел плакавшего товарища, тот был уже мертв. Оказалось — вожатый, который спас своего мула из горящего вагона. Животное пощипывало траву. Поводья висели на мертвой руке. Впереди снова закипел бой. Станислаус и мертвец лежали позади. Впереди? Позади? Какое это имело значение в этом обезумевшем мире.
Чей-то голос надрывался до хрипоты:
— Санитара! Санитара!
Слабый голос звал:
— У меня мозг вытекает!
Врача в дивизионе не было. Его арестовали за разложение воинских сил.
26
Станислаус превращается в змеиную траву и начинает сомневаться в миссии своего подопечного поэта.
Утро было голубое, солнечное и невинное. Великая тишина лежала над ущельем. Постепенно стали собираться люди из дивизиона. Рельсовый путь был взорван. Паровоз и первые вагоны врезались в щебень. Паровоз повис над пропастью. Пропасть зияла, как разинутая пасть горного массива. Паровоз уставился выпученными глазами своих фонарей в эту пасть.
Боевая группа, посланная на ближайшую станцию, достигла ее беспрепятственно. Солдаты отряда имели время и возможность с любопытством разглядывать скалы и горы.
«Если не покружишь по белу свету, то и не увидишь, как иной раз земля вздымается в самое небо, и у тебя так и не будет возможности узнать, как неравномерно распределяются божьи дары. Я мог бы петь, так легко мне здесь наверху, так близко к небу!»
Станислаус не отвечал. Все внутри у него дрожало. Что это, страх или снова та лихорадка, которая впервые напала на него в глинистом карьере в Польше?
Окончания его нервов, казалось, вылезли из кожи. Он вздрагивал от каждого дуновения ветерка, как змеиная трава на обочине дороги. Значит так вот люди убивают друг друга, словно им больше нечего делать на этом свете. А может быть, им действительно нечего больше делать? В это светлое солнечное утро мир представлялся Станислаусу еще более непонятным, чем когда-либо.
В помощь дивизиону из глубины страны прибыла железнодорожная ремонтная команда с подъемным краном и пустым составом. Солдаты погрузили животных и багаж. Им пришлось побегать взад-вперед, так как, не считая мертвых, было много раненых, превратившихся в багаж!