Совсем не обязательно томиться в ожидании божественного ответа, изводясь в сомнениях и утруждая сердце, легче позвонить на радио «Радонеж» и дежурный батюшка не задумавшись выдаст бодрую отточенную формулировку по любому вопросу. Симптоматично, что до сих пор, несмотря на огромное книжное богатство, в церковной среде, даже в монастырях, имеющих солидные библиотеки, имеют хождение безграмотные революционные листовки, подписанные вымышленными именами непримиримых борцов за чистоту Православия: дикарская безграмотность увлекается всем хлестким, мятежным, упрощенным до голых прописей.
От бездумного употребления высоких глаголов восприятие замыливается и сознание перестает ощущать обоюдоострый смысл выражаемых ими понятий; Исаак Сирин призывает вновь и вновь доискиваться цели, которую преследуют обращенные к нам слова Священного Писания, наполняющего сердце силой, очищающего разум, стимулирующего стремление к совершенству; а уста нам заповедано отверзать лишь от избытка сердца [398]; слово подлинно, когда напиталось соками души и созрело, когда за ним опыт борьбы, сомнений и переживаний; иначе оно остается химерой, как выражался старец Оптинский Леонид, пустой скорлупкой, внутри которой вместо плода пресмыкается дух лукавства [399].
Вот, например, мать Л., надменно поджав губы, изрекает: «я всех заранее прощаю», и мороз идет по коже: прощающий всех прощает лишь себя. Мать К., подходя перед исповедью к игумении, торжественно, с рыданием произносит: «простите меня, великую грешницу!», но под епитрахилью проводит одну секунду, явно для проформы; если один обычай влечет тебя к Врачу, то не получишь здравия, предостерегал Ефрем Сирин. Конечно, даже словесное, рассудочное «прости Христа ради» с ответным «Бог простит» гасит вражду, пресекает развитие конфликта – но так далеко отстоит от настоящего прощения.
На самом деле прощать не легче, чем любить врагов. Прощение болезненно и трудно для того, кто сам боится оскорбить или унизить другого: вдруг обиженный не простит и твою вину впоследствии предъявят на Страшном Суде; прощающий без усилий претендует на то же от других и не задумываясь наносит удары направо и налево. Иногда именно верность евангельским заповедям не допускает моментально простить хама, попирающего все этические нормы ради утоления яростной части или немедленно забыть вероломную подлость, предпринятую из низменного шкурного интереса.
Только равнодушный запросто прощает несправедливость, закрывая глаза на порок, лицемерно избегая нравственной оценки как чужих, так и своих поступков. К тому же