запрещают
осуждать, т. е. порицать кого-нибудь вслух; удобней всего следовать буддистской мудрости, воплощенной в известном скульптурном изображении трех обезьянок: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу; а коль уж нет никаких сил смолчать, неприязненный текст приличествует сопроводить ханжеской, как бы сочувственной оговоркой: «ах она бедная, врет на каждом шагу».
На самом деле за демонстрацией розовых очков и намерения видеть всех хорошими таится тщеславное желание самому казаться ангелочком, великодушным и добрым; апостол Павел не был чрезмерно щепетилен и называл вещи своими именами, упоминая «псов, злых делателей» [400], «лжеапостолов, лукавых» [401] и откровенно сообщая единомысленным: «Александр медник много сделал мне зла» [402]; «есть много пустословов и обманщиков из обрезанных»; «критяне всегда лжецы, злые звери, утробы ленивые» [403].
И вряд ли правильно беззвучно уступать злу; незаслуженность прощения весьма вредит и оскорбителю, освобождая его от угрызений совести и, главное, раскаяния, выявляющего волю к исполнению закона Христова; какой смысл в прощении, если виновный не признает себя таковым и по-прежнему доволен собой? [404]. Скорое словесное примирение нередко означает лишь, как говорят психологи, вытеснение, перемещение обиды в подсознание на месяцы и годы; быть может, иногда полезнее бурная ссора, чем фальшивый мир.
Один священник, паломничая по Афону, случайно подсмотрел… драку: два монаха катались по земле и тузили друг друга, пыхтя и непонятно ругаясь, а потом вдруг вскочили, рассмеялись, отряхнулись и троекратно облобызались; в данном случае конфликт искренне и активно прожит, без фарисейства исчерпан и естественно завершен – взаимным прощением.
Одно время жила в монастыре некая С., долгим, по-видимому, опытом стяжавшая мастерство без гнева и раздражения, изысканно и тонко причинять смертельную обиду; к примеру, слабую здоровьем инокиню О. она колола в самое уязвимое место: «ну ты-то понятно зачем в монастырь пошла, в миру работать надо». О. заливалась слезами, а С. изображала удивление: «ты обиделась? ну прости», а спустя время еще и переспрашивала: «ты уверена, что простила?». Как же, ведь все обязаны прощать; простили вон без суда и следствия гонителей, святотатцев и разрушителей державы, вписав в календарь «день примирения» – света с тьмою? убитых с палачами? Христа с велиаром?
Прощают по целому ряду причин: потому, что время лечит, боль утихает, обида забывается; прощают от хорошего настроения, когда хочется всех обнять и наградить своим расположением; прощают из трусости, отступая перед более сильным; прощают от грандиозного высокомерия, как тот персонаж аввы Дорофея, который сносил нападки и оскорбления братий без тени смущения, потому что презирал их как лающих псов