Он без особых усилий спустился в пещеру и оставшиеся спички употребил на то, чтобы рассмотреть ее стены. Но даже тщательное исследование не дало ничего нового.
— Монолитная скала, — признал он, когда догорела последняя спичка. Никаких лазеек.
Он легко взобрался наверх, отвязал веревку и, свернув кольцами, повесил на руку.
— Дадим улику сэру Клинтону, пусть порадуется, — сказал он себе. — Шерлок Холмс сразу бы все раскусил. Мигом бы определил, где ее купили, через пять минут узнал бы, кто ее купил, и в тот же вечер, покуривая трубку, набитую дешевым табаком, потешил бы Ватсона подробнейшим рассказом, а тот слушал бы, боясь пошевелиться.
Он в последний раз оглядел опустевшую террасу и двинулся в лес. Пробираясь среди деревьев, в нескольких метрах от себя он заметил Домик Феи, видневшийся сквозь опавшую листву. Майкл машинально остановился и посмотрел на маленькое строение.
— Во время погони его не могли пропустить. Но чем черт не шутит…
Он бросил на землю веревку, подошел к домику и распахнул дверь. Внутри что-то слабо белело.
— Так этот голубчик все-таки здесь! А ну вылезай!
Он крепко вцепился в белый балахон, и изо всей силы потянул на себя.
— Костюм Пьеро, точно! — говорил он, мало-помалу вытаскивая человека из убежища.
— Так, а теперь перевернем тебя и посмотрим в лицо… Господи! Морис!
Да, когда он перевернул человека на спину, стало ясно, что это Морис Чейсвотер! Но это был не тот Морис, которого он привык видеть. Лицо его было искажено таким страхом, что Майклу стало не по себе.
— Отпусти, черт побери, — выдохнул Морис и опять повернулся на живот, уткнувшись лицом в руку, чтобы не видеть изумленной физиономии Майкла.
— Тебе нехорошо? — участливо спросил Майкл.
— Оставь меня в покое, ради бога. Не стой над душой. Говорю тебе, убирайся.
Майкл в изумлении смотрел на него. "Веселенький у меня будет шурин",подумал он.
— Морис, могу я чем-то тебе помочь?
— Иди к черту!
Майкл послушно развернулся.
— Очевидно, он не в восторге от моего общества, — пробормотал он, подбирая с земли веревку. — Но мог бы выразить это и повежливее.
Бросив последний взгляд па лежащего Мориса, он пошел в Равенсторп. Перед глазами у него все еще стояло лицо Мориса.
"Что-то с этим бродягой неладно — то ли живот схватило, то ли совесть заела. Он совсем не жаждал моей помощи — значит, все-таки совесть".
Он с насмешкой отогнал эту мысль, но тревога все нарастала.
"Итак, он в белом — как тот воришка. Он жутко разозлился, что я его нашел, это ясно как божий день, судя по тому, что он изволил мне сказать".
В голове стала вырисовываться очень неприятная гипотеза, и он безуспешно пытался ее придушить.