— Я говорю о Елене Петровне…
И замолчал. Случилось невероятное: я не мог назвать ни одной фамилии! Имя и отчество сорвалось у меня машинально: Еленой Петровной звали мою мать. Теперь надо было выдумать фамилию. Любую! Ну чего, кажется, легче! Каждый выпалит хоть сто фамилий без передышки. А я не мог. Ни одной! И тут раздался спокойный голос моей соседки. Она не шептала, нет, а сказала громко, так что все слышали:
— Ты не волнуйся. Ее фамилия Колесникова. Елена Петровна Колесникова.
Вот когда меня прорвало.
Я видел, что Валя-Валентина ошеломлен, и, чтобы не дать ему опомниться, а тем более начать задавать вопросы, я заговорил быстро-быстро, не успевая обдумать, что говорю:
— Это случилось в январе 1943 года, да-да, 24 января сорок третьего. Тогда шла Великая Отечественная война. За ошибки на марках отвечала Елена Петровна Колесникова. Она уже была старенькая. В то утро она первым делом пошла посмотреть, нет ли в почтовом ящике писем. Она каждый день по пять раз в ящик заглядывала, потому что у нее на фронте был сын, звали его Сашей, да, Саша Колесников, он минер был, то есть сапер, мины ставил и разминировал, а сапер, сами знаете, ошибается только раз в жизни. Он совсем еще молодой был, они всем классом, как десятый закончили, на фронт записались.
Тут я перевел дыхание. Мне надо было собраться с мыслями, чтобы продолжать выдумывать дальше. Образовалась пауза, которой, я это видел, уже хотел воспользоваться Валя-Валентина. Он, кажется, начал понимать что к чему. Уже рот открыл, но его опередила моя соседка:
— Ты забыл сказать, что Саша Колесников и его товарищи даже последнего экзамена не успели сдать, им по четвертным зачли. И аттестатов своих они не видели… А воевал он как раз в тургеневских местах, на Орловщине, помнишь, он еще об этом Елене Петровне писал? И стихотворение «Русский язык» цитировал и тоже в одном месте ошибся.
Ее слова, тон, которым они были произнесены, обезоружили классного, а мне не только дали передышку, но и подсказали следующие пункты плана моего, да, пожалуй, уже не только моего, а нашего с ней сочинения.
— Да, да! — радостно подхватил я брошенный мне круг. — Они физику сдать не успели.
С физикой у меня были нелады, потому я ее и назвал.
— Воевал он недалеко от того места, где Тургенев родился, он еще разминировал там фугасы, которые фашисты закладывали. И в письме к матери писал как раз про это стихотворение, про «Русский язык» и как раз ту же ошибку сделал, что на этой марке, вместо «правдивый» написал «справедливый», у него книжки с собой не было, он по памяти писал. Подумаешь, «правдивый», «справедливый», какая разница, по-моему, «справедливый» даже лучше. Но это письмо он давно писал, как только на фронт попал, а потом долго от него писем не приходило. И вот двадцать четвертого января она, то есть мама его, открыла ящик и увидела письмо, только незнакомым почерком написанное. В общем, не буду об этом много говорить, в письме сообщалось, что Александр Колесников погиб смертью храбрых, ну и так далее, все, что в таких письмах пишут. Села она прямо в коридоре на сундук и даже плакать не может. Сидит, качается и прямо перед собой смотрит. И ничего не видит. А потом встала и на работу пошла, тогда никого по таким письмам не освобождали, да и работать надо было за троих, сами понимаете!