— Это пройдет, — сказал я, и епископ замолчал, видя, что я призадумался. Затем я произнес: — Да, это замечательно. Теодорих входит в город, защитники и мирные жители Равенны выражают ему свою покорность. Это как раз то, чего он будет ждать, потому что это все, о чем ты ему расскажешь, епископ Иоанн. Пусть Теодорих думает, что когда он встретится с Одоакром, то это произойдет только для того, чтобы тот в знак капитуляции вручил ему свой меч.
Иоанн в ужасе отшатнулся:
— Ты предлагаешь мне, архиепископу, совершить грех?! Солгать Теодориху! И нарушить данное Одоакру слово!
— Ты не сделаешь ни того ни другого. Я предлагаю только, чтобы ты не до конца поведал истину. Если ты расскажешь Теодориху о тех немыслимых условиях, которые выторговал, он наверняка убьет тебя на месте. Более того, он человек чести и откажется войти в город, даже если Одоакр широко распахнет перед ним ворота. Следовательно, епископ Иоанн, ты просто опустишь упоминание о соглашении и правлении на равных с побежденным: ну, по тем или иным причинам не успеешь закончить свой рассказ о готовящейся церемонии. После того как Теодорих войдет в город и увидит, что тот покорился ему, он проследует во дворец под названием Лавровая Роща, чтобы встретиться там с Одоакром. Вот и все. Остановишься здесь. Если на этом месте произойдет что-то, что отвлечет внимание Теодориха… ну, едва ли это будет твоя ошибка, не так ли?
— Стало быть, ты просишь меня совершить грех по недосмотру! Но я архиепископ святой…
— Вот этим и утешайся. Один мудрый аббат как-то сказал мне, что мать-церковь иногда позволяет своим священникам во имя святого дела прибегать к определенным уловкам.
Иоанн продемонстрировал последний всплеск праведного гнева и предпринял последнюю попытку сопротивления.
— Ты просишь меня помочь Теодориху. Арианину! Еретику! Но разве я могу пойти на сделку со своей совестью и сделать вид, будто таким образом я помогаю матери-церкви?
Я произнес поучительно:
— Ты сделаешь благое дело, ибо в таком случае не придется подыскивать нового главу равеннского епископата. А теперь поехали. Скажешь Теодориху, что Одоакр сдается без всяких условий, как он и хотел.
В результате, поскольку я позаботился о том, чтобы мой король ничего не узнал о договоре «совместного правления», на который согласился Одоакр, случилось так, что Теодорих начал свое правление с печально неразумного деяния. Я вообще-то мог бы это предвидеть, потому что знал, как мой друг действовал в других подобных случаях: решительно, без всякого колебания и сожаления. И позже, оглядываясь назад, я часто сожалел, что не сумел тогда, в Равенне, воспрепятствовать этому импульсивному поступку. Но в то время я искренне полагал, что у Теодориха есть не только причина, но и полное право его совершить.