Так, в Равенне, собственной столице Теодориха, взбунтовалась подстрекаемая христианами толпа, предположительно из-за того, что ростовщик-иудей ссуживал их деньгами под слишком высокий процент. Как бы то ни было, начались беспорядки, во время которых разрушили и сожгли синагогу. Поскольку было невозможно отыскать того, кто поджег, Теодорих объявил, что считает виновным все христианское население. Он обложил налогом всех католиков и ариан, чтобы пустить эти деньги на восстановление синагоги. В ответ на это все до одного священники римской церкви — от патриарха епископа Геласия до тех, кто проповедовал в глуши, — принялись громко обвинять еретика Теодориха в том, что он травит добрых католиков, причем теперь уже ради смертельных врагов веры, про́клятых, неисправимых и не имеющих прощения иудеев!
Примерно в это же самое время Папа опубликовал свой Decretum Gelasianum[120], включив туда два списка книг — те, которые добрым христианам можно читать, и те, которые им читать строго запрещается. Мы, советники Теодориха, посоветовали королю выступить против посягательств на права его подданных.
— Vái, — беззаботно произнес он. — Многие ли из этих правоверных католиков умеют читать? И если они настолько верующие, что стали мягкотелыми и безвольными, едва ли я могу помешать священнослужителям попирать их права.
— Но Геласий обращается в своем decretum ко всем христианам, а не только к католикам, — заметил Соа. — Очередная попытка укрепить положение Папы Римского в качестве владыки всех христиан, и боюсь, этот decretum только подтверждает, что когда-нибудь так оно и случится.
— Пусть Геласий претендует на что хочет. Я не могу выступать от имени всего христианского мира и доказывать несостоятельность Папы.
— Теодорих, — настаивал Соа, — не секрет, что с тех самых пор, как Константин разрешил священникам читать проповеди, они особенно любят одну. Ту, в которой говорится, что якобы только христианские епископы решают, кто достоин носить корону, мол, скоро все короли и императоры станут их помазанниками. Может, тут и есть определенный смысл, если за этим стоит решение конклава епископов. Но сейчас-то мы имеем дело с одним священником, который утверждает, что он говорит от имени их всех.
— Ты предлагаешь мне издать закон или опубликовать указ, запрещающий это? Я уже объявил, что никак не стану вмешиваться в вопросы веры.
— Тогда имей в виду, что религия готовится посягнуть на мирские дела и монаршую власть. Ты должен немедленно вмешаться и прекратить это, пока все не зашло слишком далеко.