– Да ну что ты на меня
орешь, Взвоев! Нормальный я, но вот он, стоит, и не призрак он никакой, не
мираж. Значит, и ты мираж, я его так же, как тебя... ну нормальный я! Хрен его
знает, что это, но вот он стоит... О! Слышь, опять звонят.
– Это в ушах у тебя
звенит. Хрен его знает, что звенит. Комары там звенят, да и здесь тоже, чтоб
их...
– Но ведь ты глянь на
меня, Взвоев, ну ведь нормальный я, ну во всем нормальный, ну все я вижу, как
оно есть, хочешь – посчитаю, почитал бы, коль умел, ну спрашивай про все... а
он стоит!..
И поволок его Взвоев к
дивизионному врачу Долгову И. И., которого считал себе обязанным, ибо именно
благодаря Взвоеву сей врач оказался в дивизии: когда ворвались в Воронеж, на
второй день, Взвоев обследовал по мандату буржуйские квартиры и обнаружил на
одной двери медную вывесочку: "Врач Долгов И. И." Это ж ненормально,
когда на целую легендарную дивизию ни одного врача, фельдшерами, фельдшерицами,
сестрами милосердия разжились, а вот врачом никак, и по линии
"военмеда" не присылали. И сей Долгов И. И. в момент предстал пред
очи комдива Кряка.
– Вы назначаетесь
главным врачом дивизии, – коротко и просто сказал Кряк, когда уяснил, кого
перед ним поставили. Все, на кого смотрел комдив Кряк, ежились и как бы
становились меньше ростом . и уже; все, с кем говорил комдив Кряк, слышали в
его голосе позвякивание рухнувших цепей и скрежет диктатуро-пролетарского меча,
еще не перекованного на орала.
На пути к комдиву Кряку,
во взвоевских объятиях, у Долгова И. И. еще покипывало возмущение и потрескивал
гнев праведный, однако увидев комдива Кряка и услышав из уст его о своем
назначении. Долгов только кивнул головой, да судорога прошла по лицу его.
– Ну и славненько, –
закончил комдив Кряк и похлопал дружески по плечу обоих: и вновь назначенного,
и протеже его. Так доктор Долгов И. И. стал главным начальником медхозяйства
легендарной дивизии Кряка. С тех же пор, как расположилась дивизия в проклятом
этом месте, доктор Долгов пребывал в крайней степени растерянности и смятения,
если не сказать хуже: он видел монастырь и не видел никакой Глубь-трясины. И
даже заикнуться с кем-нибудь из окружающих о монастыре не смел, и даже взглянуть
лишний раз в ту сторону в чьем-либо присутствии не решался. Один раз спросил
его какой-то забинтованный: "Чой-то вы так смотрите туда, доктор?" –
так едва сердце не разорвалось у доктора от этого вопроса. Увидав же перед
собой обожженного, орущего, что, да-да, видит он монастырь, видит и все тут,
доктор начал тереть виски и сосредоточенно глядеть в глаза сумасшедшего.