— Как скажете, — сказал монах. Голос его сделался бесцветен и устал. — На ваше усмотрение. Они протестовать не будут. Что касается комнат... Нам с Томасом достаточно одной.
Томас (если он, конечно, был тут) за всё время разговора не проронил ни слова. Монах сказал негромко что-то по-испански, кнехты отозвались одобрительным ворчанием. Потом, похоже, Себастьян и Томас расправились с едой и удалились в предоставленную комнату. Девчонка-прислужница сразу же забегала туда-сюда с водой и простынями, Фридрих слышал её лёгкие шаги на лестнице, сбивчивое дыхание, стук деревянных башмаков и мягкое шуршанье юбок. А вскоре и солдаты насосались пива и тоже потихоньку убрались. Из вновь пришедших в комнате трактира оставался один лишь Мартин Киппер, да и тот, повинуясь зову бренной плоти, вскоре вышел и направился в нужник.
Послышались шаги. Дверь кладовки растворилась так стремительно и неожиданно, что Фриц, который прижимался ухом к доскам, чуть не выпал наружу. Поднял взгляд.
Трактирщик стоял и смотрел на него сверху вниз. Посетители в корчме молчали.
— Вот что, парень, — произнёс корчмарь, понизив голос и косясь на полурастворённую входную дверь. — Что-то мне не нравится всё это. Ты знаешь, что... Ты уходи, пока тебя никто не видел. Понял?
Более подробных объяснений не потребовалось. Фридрих торопливо закивал и двинулся к двери, пока корчмарь не передумал.
— Эй! Постой — Парнишка замер, втягивая в плечи голову, обернулся. Хозяин изогнулся и теперь зачем-то шарил в складках фартука. Достал и выложил на стойку Вервольфа.
— Забери свою железку. Мало ли чего... Ещё увидят, так хлопот потом не оберёшься. С этими испанцами не знаешь, чего ждать. Ну, что уставился? Дуй отсюда, чтоб я тебя больше не видел!
Он умолк и отвернулся к бочкам, словно бы мальчишки здесь и не было. Фриц сгрёб за пазуху кинжал и в этот миг увидел рядом с ним на стойке лист бумаги с нарисованным на нём портретом. Фриц задохнулся. Догадка была ослепительна.
Травник!
Так значит, вот что за бумагу Себастьян показывал трактирщику!
Все посетители смотрели куда-то в стороны, упорно не желая мальчишку замечать. Замирая от собственной наглости, Фридрих осторожно, тихо сгрёб за уголок бумажный лист, развернулся на пятках и выскочил вон.
Снаружи было холодно, свежо и сыро. В низком небе комьями клубились облака. Сложив бумагу вчетверо, Фриц торопливо запихал получившийся квадратик под рубаху и зашагал вперёд. Грязь уже оттаяла, ноги скользили и разъезжались. Он обошёл большую лужу и уже почти достиг ворот, когда вдруг за спиною скрипнула раздолбанная дверь сортира.