— Приголубили? Да нет...
Не там. Напротив там типовая двухэтажка еще с тридцатых годов. А Маша в общаге.
Общага на параллельной улице. Она как из детского дома уехала, там и живет.
— На параллельной?
— Да, общага эр-жэ-дэ.
Там ее поселили. Отец у нее ремонтником в депо работал. Умер рано. Ей лет семь
было. А мать еще раньше.
— Н-но... — растерялся
Платонов. — Тогда действительно, откуда она могла знать про нас с Бабелем? — Он
даже не понимал, кому задал этот вопрос.
— Ну, спрашиваешь.
Магдалина же! — на всякий случай ответил Андрей Викторович.
— Ну да, ну да... —
повернулся на сто восемьдесят градусов Константин, в голове которого вопросов
стало куда больше.
— Улица Уралсовета. Она
параллельно главной, но короткая. Там общага, ни с чем не перепутаешь, — сказал
вслед Васнецов. — Только вряд ли дома застанешь. Она или в храме или кому
помогает. У нее же послушание.
— Послушание, — повторил
Платонов, словно попробовал слово на вкус.
Главред приехал только
под вечер. С порога начал извиняться за задержку: одолели политики, грядет
предвыборная кампания, у журналистов будет уйма работы. Бабель пообещал
«лежачую» поддержку редакции, а Платонов вдруг «обломал» всех:
— А к чему все это?
— Что с тобой, Костя? —
уловил его настроение Максим Леонидович.
— С нами со всеми что? —
вопросом на вопрос ответил Платонов.
— Ладно, — не стал
вдаваться в подробности главред, — собирайтесь. Там, в «газели», Володя для
Степаныча специальный лежак соорудил. Почти переоборудовал салон. Надо еще наши
издания выгрузить. Я для больницы привез. В дар. Пусть врачи и больные читают.
— Во как! — обрадовался
Иван Петрович. — Мне закиньте, а то жена постоянно газеты забывает. И это...
Побольше.
— Закинем, — улыбнулся
Платонов.
— Эх, — вздохнул Иван
Петрович, — задом чувствую, скучать мне здесь одному.
Глаза его наполнились
такой тоской, что Платонов подумал, не заболеть ли чем-нибудь еще, чтобы
составить компанию пенсионеру. А главное — быть ближе к Маше.
22
Вместе с водителем
Володей Платонов перетащил в больницу газеты и журналы. Причем целую пачку
занес Ивану Петровичу, заслужив в качестве благодарности радостное «во как».
Потом уже взялись за немного волнующегося Бабеля.
Как только тронулись,
Константин попросил Максима Леонидовича заехать по адресу, который ему сообщил
Воронцов. Казалось бы, город небольшой, и тянется несколькими улицами вдоль
железной дороги, а поплутать, пока нашли улицу Уралсовета, все же пришлось.
Застывающая осенняя серость придавала районному центру состояние вечной
заброшенности. Платонов вспомнил, что по ночам слышал вокзальную перекличку и
перестук проходящих составов. Жизнь, казалось, идет мимо этого города, как и
поезда. Но, если перевернуть ситуацию, получалось — здесь почивала вечность,
которой были незнакомы бессмысленная суета политиков, экономические кризисы,
гламурная пустота и глобальное мышление. И в душе смешались два чувства:
стремление уехать из этой тоскливой затхлости и желание остаться, чтобы
неспешно плыть в замедленном времени.