— А на меня потом эта
парочка с ножами не кинется? — ухмыльнулся Платонов. — Кроме того, прости за
откровенность и натурализм, мараться после этих...
— Какой же ты гад,
Платонов! — вскричала Марина.
— Но переночевать —
пожалуйста, — перебил ее Константин. — Даже ужином накормлю.
— Ты гад, Костя, но ты
мне нужен, — вынуждена была признать Марина.
Утром Марина разбудила
его решительным криком из комнаты:
— Платонов! Я решила. Я
его оставлю. Буду искать нормального мужика! Желательно в возрасте...
— И с деньгами, —
проворчал Константин, поворачиваясь на другой бок, потому как отлежал все, что
мог, на полу на кухне.
— Чего? — не расслышала
Марина.
— Импотента! — повысил
голос Платонов.
— Издеваешься?
— Импотент —
по-английски — важный. Поняла?
— Остряк! Вот на это
тебя всегда хватало.
— Ну так... Деньги за
это платят как-никак.
4
Последние годы с
природой творилось нечто несуразное. Разумеется, толковые ученые объясняли это
парниковым эффектом и последствиями бурной деятельности человечества. Северяне
ждали всемирного потепления, чтобы открыть пляжный сезон на берегу Северного
Ледовитого океана, а южане с опаской смотрели на морские пучины, грозящие
слизнуть в одночасье обжитые под солнцем места. И все же человечество
продолжало жить «на авось». Сколько не писал Виталий Степанович о киотском
протоколе, ничего в мире не менялось. Права и свободы человека вступали в явное
противоречие с правами и свободами матери-природы. Поэтому в июне шел снег, а в
декабре вдруг распускались весенние цветы. Виталий Степанович старательно
перерывал катрены Нострадамуса, пытаясь найти ответы на волнующие его вопросы о
будущем, а Константин любовался и наслаждался продленным теплом поздней осени.
— Интересно, болдинская
осень — такая же? — задавался вопросом он.
— Друг мой, — возмущался
Бабель, — вы опять непростительно поверхностны!
— А чего усугублять?
Виталий Степанович, вы ж всю жизнь за что-то боретесь, а результат? Лучше
наслаждаться процессом!
— Даже если этот процесс
— конец света? Или пока этот процесс не по вашему делу?
— Виталий Степанович, —
дружелюбно улыбнулся Платонов, — выключите ваш процессор! Посмотрите вокруг!
Лепота!
— А я, между прочим,
Константин, арендовал ячейку в банке.
— Чего? Зачем?
— Как зачем? Положу туда
ваши документы, деньги, кредитки, мобильный, ключи от квартиры... Или, — с
надеждой прищурился Бабель, — вы передумали?
— Ну, скажете... Мы с
вами, Виталий Степанович, о сроках не поговорили. Сколько мне бомжевать-то?
— Думаю... — и Виталий
Степанович действительно задумался: — Думаю, недели, нет, дней десяти хватит.
Потом назовем материал: «Декада маргинала!». Каково?