По всему было видно, что
Петровичу с каждой минутой становилось все хуже. Он уже все меньше балагурил,
даже налил себе рюмку водки, оставив коньяк для медика.
— Полыхну, может,
микробов выведу, — пояснил он Алексею, — все равно до завтра здесь кантоваться.
Через пять минут
вернулся Василий с молодой, немного растрепанной женщиной. Похоже, он поднял ее
с постели. В шлепанцах на голую ногу и стареньком мешковатом плаще она
выглядела невзрачно, но лицо ее все же дышало нерастраченной женской тайной, а
большие серые глаза наполняли взгляд спектром тоски, усталости, природного ума,
ироничного высокомерия и притворной покорности судьбе. Именно этот взор она
дольше всего задержала на Алексее.
— Ну, если такие молодые
в монахи идут, то и мне пора. Возьмешь, хлопец? — спросила она.
Алексей ответил ей
долгим пронизывающим взглядом, который заставил ее вернуться в привычный мир и
переключиться на Петровича. Из пакета она достала старенький стетоскоп,
тонометр, градусник, кулек с таблетками.
— Это Ева — первая
женщина... — начал, было, представлять Василий, но не успел.
— Ложка чайная есть,
горло посмотреть? — спросила-скомандовала Василию, который тут же ринулся
куда-то искать ложку.
После недолгого осмотра,
прослушивания и простукивания Петровича Ева со вздохом вынесла приговор:
— Ну, если без анализов —
банальная оэрвэи, дня три надо валяться.
— Нет у меня три дня.
Мне ехать надо, — горько озадачился Петрович. — Ты мне, Ева, порошков-микстур
каких дай, аспирин-маспирин, антибиотиков-антиубьетиков, но мне ехать надо.
Хоть плод от древа познания, но ехать надо!
Ева посмотрела на
Петровича, как на безнадежного больного. Василий в это время плеснул ей (в специально
принесенную из серванта рюмку для дамы) коньяка. Она выпила его без какого-либо
внешнего интереса, так она могла бы выпить и глоток воды или, скажем,
валерьянку. Василий тут же заново наполнил стопку, а Ева начала рыться в кульке
с таблетками.
— Чудес не бывает, —
сообщила она вдохновленному ее поисками Петровичу. — Хочешь не хочешь, а три
дня такая болезнь берет минимум. И проходит вне зависимости от лечения. Сказки
это все, про колдрексы по телевидению. А будешь гарцевать, можешь получить
осложнение. Вон, температура-то лезет...
— Гарцевать-кварцевать,
— озадачился Петрович и вытер испарину на лбу.
— Ну, грипп — это не
мина, — заметил Михаил. — Пните мне костыль, отлить схожу, — попросил он всех,
но просьбу его тут же выполнил Василий.
Когда он поднялся, стало
ясно, для кого в комнате лежал костыль. Правой ноги у него не было выше колена.