— Протез задолбал, трет
в кровь, — пояснил он и заковылял к выходу.
— В Чечне, — кивнул ему
вслед Юра. — Теперь геройскую пенсию получает на буханку хлеба в день. Орден и
тот пожалели. А сейчас еще и забыть стараются. Как же — война кончилась. Ныне
все мирные.
— Ага, а еще на Гамлета
с одной ногой корячиться, — добавил Василий.
— За что воевал? —
спросил всех на свете Юра. — Надо было — вон, — он стрельнул взглядом в
Алексея, — в церковь слинять, поклоны бить, авось боженька и защитил бы нас
всех...
Алексей, разумеется,
молчал и будто безучастно смотрел куда-то мимо.
— Что ты про него
знаешь? — тихо, но веско спросил Петрович, который умел давить авторитетом
прожитой жизни и намотанных километров.
— Да... — неопределенно
отмахнулся Юра.
* * *
— Старший лейтенант
Добромыслов! Ты меня слышишь, в конце-то концов! Да что ты пялишься на меня,
как будто я стена?! Где рота?! Где батальон?! Кому еще удалось прорваться с вокзала?!
Где твой друг Смирнов, в конце концов?! Да позовите кто-нибудь медика!!!
Ничего... Только левую
часть головы прорезает длинный-длинный раскаленный нож. «Ничего» — это ад,
который образуется из сплошной череды взрывов, превращающих «чего», то есть пространство
в мозаику, которую никогда уже не сложить в правильном порядке. Боевые машины
горят колонной, как на параде. Кто отдал этот тупой приказ, втягивать на улицы
боевую технику? Они что, не изучали битву за Сталинград или Берлин? По аду
бессмысленно метаться, потому что он везде. Но нужно куда-то идти... Куда? Там,
в командно-штабной машине были Антон и Лена. Где штабная машина? Зачем там была
Лена? Кто ее взял на этот парад смертников? БМП-1, БМП-2... Не бронетехника — а
свечи поминальные! Почему-то правая рука не поднимается? А зачем ее нужно
поднять?
— Добромыслов?!
Добромыслов?!
— Товарищ генерал,
оставьте его... Посмотрите сюда, да, сюда... Здесь, в левой лобной доле... Осколок...
Я даже представить не могу, насколько он там глубоко...
— Ну так вынь его! Пусть
он говорит!
— Я не уверен, что его
можно просто так трогать. Зона Брока. Осколок вон какой огромный. Может, и зона
Вернике задета. Отвечают эти зоны за речь... — и уже шепотом. — Я вообще не
знаю, почему он жив...
— Но он же дошел сюда
под свинцовым ливнем с вокзала! Значит, соображает! За ним же рядовые вышли!
Как он их вывел?! Где собрал?!
— У них и спросите...
— Да ни хрена они толком
сказать не могут. Он же офицер!..
— Шок. У него шок.
— Ну так промедоль его!
Он должен мне разъяснить обстановку!
— Боюсь, вы требуете
невозможного.
— Войну выигрывают те,
кто умеет делать невозможное, лейтенант. Чему вас там учат в военно-медицинской
академии? Все, убирай его отсюда... Уводи же! Командира разведки ко мне!