Все это я заметил в доли секунды, через заднее окно, пока «эмка», подпрыгнув на попавшем под колеса «пограничнике», уносилась прочь.
Вдруг машина задергалась и свернула в кусты. В последний момент я заметил, что руль ухватил Никифоров, вернув ее обратно на дорогу, а голова Марьина безвольно упала на грудь, покачиваясь в такт движению.
Нога убитого сержанта продолжала давить на педаль, из-за чего «эмка», стуча сбоившим мотором, уносила нас от врагов.
Вдруг мотор заглох, и наступила тишина. Разве что шум покрышек по лесной дороге, куда мы докатились, благо Никифоров успел поставить на нейтралку.
— Уходим. Помощь их надолго не задержит, — крикнул особист и первым выкатился из остановившейся машины. Я немедленно последовал за ним, держа наготове пистолет. Обернувшись, бросил взгляд в сторону засады, где продолжался бой, — было слышно, что он идет к концу.
— Думаете, они наших уже подавили? — спросил я, наблюдая, как Никифоров осматривает сержанта и достает из кабины ППД и пару гранат.
— Там зубры. Видел, как они стреляли по нам? В Марьина попали шесть раз, чудо, что он сто метров сам смог проехать. В меня не стреляли, боялись тебя задеть, но по мотору палили.
— …боялись меня задеть?! Вы хотите сказать, что это на меня охота идет?
— Думаешь, на меня? Это ты личный враг Германии, а не я. Повезло с теми бойцами, что нас догнали, если бы не они, то…
— Машина, — воскликнул я, услышав завывания быстро приближающегося движка. Вихляя на пробитых колесах, по дороге в нашу сторону неслась полуторка с диверсантами в кузове.
— Уходим!!! — крикнул Никифоров, и мы рванули в глубь леса.
Мы бежали но лесу, напрягая все силы, пока не наткнулись на бурелом, что немедленно замедлило наше передвижение.
— Тут тропа, — крикнул я Никифорову, который крутил головой, пытаясь найти выход или обходной путь.
— Давай первым! — велел он, тревожно глядя назад. По всем прикидкам, немцы уже должны были показаться, но почему-то задерживались.
Идти по звериной тропе было невозможно, сперва мы позли метров сто по-пластунски, потом стало получше, но все равно кое-где приходилось идти то сильно согнувшись, то гусиным шагом.
— Перекур, — тяжело дыша, наконец выдохнул особист и сел, положив автомат так, чтобы можно было сразу стрелять в ту сторону, откуда мы только что приползли.
— Я, честно говоря, охреневаю от такой ситуации: бегаем от немцев, и где!!! В своем же тылу!
— Тише говори и старайся не сбивать дыхание.
— У меня с дыханием все в порядке, — ответил я уже тише.
— Да знаю. Каждый день спозаранку вокруг аэродрома бегаешь, часовых пугаешь.