После дождичка в четверг (Рубинштейн) - страница 56

Джек окинул взглядом лица собравшихся в неровном свете свечей. Только от Джуди он мог ожидать чего-то вроде ободрения и поддержки, но целый вечер она пила не останавливаясь большими изящными глотками. Вдруг его охватило сомнение.

— Представь язык, куда войдет все самое лучшее, — сказал он. — Именно то, что является для нас наибольшей трудностью. Esprit d’escalier,[6] schaudenfreude,[7] saudade,[8] duende.[9]

Джек понимал, что его слова вряд ли будут восприняты как аргумент — скорее попытка к бегству, что разговор неизбежно свернет в сторону от идеального языка, который потерял все свое очарование. Ему вдруг стало неловко, и он добавил:

— Чтобы понять эти слова, необходимо выучить язык. А подобных слов масса.

Торн понял, куда клонит Джек, и, поставив свой бокал на стол, заметил:

— Вот что такое у Сэнди «torschlusspanik». Буквально — «боязнь опоздать к закрытию ворот». Страх оказаться забытой.

Сэнди поморщилась.

— А как насчет мужчин, которые боятся ко мне подойти? Что с ними такое?

— Türschwellenangst, разумеется. «Боязнь порога».

Джек допил остатки вина и задумался, каким словом можно обозначить капитуляцию — худшую, чем поражение, из-за причины, которая исчезла сама собой в разгар битвы.

— Таковы же, например, все русские идиомы, связанные с выпивкой, — сказал он. — У русских множество словосочетаний для обозначения различных степеней опьянения: «пьяный в стельку», «напиться до положения риз» и так далее. Есть даже специальное выражение, обозначающее последний стаканчик, который ты непременно выпиваешь, пусть он даже для тебя и лишний, — «на посошок».

Джуди осушила свой бокал.

— Какая прелесть!


Вина, конечно же, не хватило, и Джек на цыпочках пробрался мимо исповедален, мимо спящего в колыбельке Дэва, открыл люк и спустился по каменным ступенькам. Бутылки уже запылились. Он почувствовал, что вернулся к тому, с чего начал. Возможно, он обманывает самого себя. В манускрипте прослеживались определенные языковые модели, но никакого отношения к строгим моделям философского языка, где каждая буква несет определенное значение, они, разумеется, не имели: так, определенные скопления букв в окончаниях и частицах — точь-в-точь как это бывает в естественном языке.

Джек вынес вино наверх и, вернувшись в исповедальню, открыл записную книжку. «Еr kim pu nipe as Babelim. Wim azh doti af azh babi as akir lekim», — прочитал он про себя. Дэв не спал — держась за край колыбельки, он смотрел в темноту широко распахнутыми глазами. Джек наклонился к ребенку и прошептал:

— Ter sholpal tikim pu nashi.