Гости стали съезжаться
еще накануне празднества. Иоанне было поручено размещать жен прибывающих
гостей. В одном из роскошных залов дворца Иродиада готовилась дать праздничный
ужин для женской половины приглашенных[41].
Прибыли не только все знатные вельможи и военные чины Иудеи и Галилеи, но и
многие знатные римляне из Сирийской провинции. Прибыл Лисаний, правитель Авилинии
— Сирской области между горами Ливаном и Антиливаном, примыкавшей с
северо-востока к Галилее. Такого собрания знатных лиц еще не было в этом
дворце. Чтобы развлечь прибывших на празднество, в пустыню перед Мертвым морем
было выпущено три льва, привезенных в клетках из Египта, и устроена на них
охота. Охота получилась поистине царской, если не считать того, что лев до
смерти задрал одного из слуг, находившихся в оцеплении. Но это никого из гостей
не огорчило, а лишь подзадорило. Между тем лев, вырвавшись из оцепления,
устремился вдоль берега озера. В погоню припустили все, но добыча выпала
командующему сирийским гарнизоном трибуну Патию Флору. Маленький и толстенький
Патий потом очень гордился этим и преподнес шкуру льва в подарок тетрарху.
Но вот настал день
праздника. Все гости-мужчины, по римскому обычаю, перед ужином пошли в баню.
Уже там, у бассейнов, изрядно разогревшись галилейским вином, в пиршественный
зал шли навеселе. В роскошном зале дворца, отделанном розовым мрамором, гости
расположились большим амфитеатром. Окна зала и колонны были увешаны гирляндами
восхитительных цветов. Музыканты заиграли на флейтах и струнных инструментах.
Слуги один за другим входили в зал и подносили гостям чаши для омовения и
полотенца. Затем появились слуги со всевозможными яствами, и пиршество
началось. Гости вставали поочередно и, провозглашая здравицы Антипе, выпивали
свои кубки до дна. Тут же снова садились и начинали пожирать деликатесы, щедро
выставленные на столе. Когда подавали вторую смену горячих блюд, никто уже
никого не слушал. Каждый выкрикивал что хотел. На жонглеров и акробатов,
выступавших перед пирующими, никто не обращал внимания. Все наперебой говорили,
не заботясь о том, будут ли они услышаны. Но тут вдруг ритмично забили литавры,
мелодично зазвенели колокольчики, и на середину зала выбежала девушка. Легкий
светло-зеленый шелк облегал ее стройный стан, не скрывая за своей прозрачностью
изящные формы тела девицы. Золотистые ленты, охватившие ее голову, трепетно
развивались от движений красавицы вместе с мягкими прядями вьющихся волос. Лицо
ее наполовину скрывала золотисто-пурпурная маска. Девушка словно порхала по
залу, казалось, не касаясь пола. Она в такт музыки и звонких бубнов, то
выгибалась, словно у нее вообще не было костей, то вдруг пружинисто разгибалась
и кружилась так, что ее фигура свивалась в причудливую спираль. То гарцевала
как строптивая лошадка, высоко подбрасывая колени, то начинала изображать
страсть куртизанки, обольщающей невидимого любовника. Мужчины сидели,
завороженные музыкой и движением танцовщицы, забыв обо всем на свете. И когда
танец закончился, они все еще сидели словно в оцепенении. А потом вдруг разом
все закричали, восторженно прославляя танцовщицу. Девушка поклонилась публике и
хотела удалиться, но ее окликнул сам тетрарх: