— И сказал преподобный
князю: “Подобает ти, господине, пещися о врученном от Бога христоименитом
стаде. Иди противу безбожных, и с Божией помощию ты победиши”. И дал ему
преподобный пособников из своих монахов, инока Пересвета и инока Родиона. — При
этих словах старец почему-то кивнул на двух, сидящих рядом с Кабаном, мужчин и
те чуть заметно кивнули в ответ. А старец продолжал: — Победил Великий княже...
Победил брат Пересвет могучего Темир-мурзу, победил брат Родион и Господь
упокоил их в селениях праведных Своих...
— А что здесь? — сказал
вдруг сидящий спиной. — Отовсюду страх, отовсюду боязнь, подозрение, опасность
и печаль. Нет истины, нет верности. Умалишася истина от сынов человеческих.
Воистину — весь мир во зле лежит!
— Воистину! — поддержал
русобородый. — Чего искать в мире сем доброго? Суета суетствий и всяческая
суета. Побежим, идеже есть всех веселящихся жилище. К Тебе, Господи, возведох
очи мои, Живущему на небеси...
Прямой перестал
понимать, о чем идет речь. Тем временем старец, явно обращаясь к Кабану,
сказал:
— И ты, брате Романе,
напитайся благим примером от сродника своего, также прежде человека мирскаго—
Романа боярина. Имей же Господа в сердце и во устах, и Господь исправит пути
твои и даст ти ум идти право и зрети истину. Приими благословение, брате...
Кабан встал, подперев
потолок, и Прямой отметил, что одет он, действительно, странно: в длинную, до
колен рубаху, широкие штаны, заправленные в коротенькие желтые сапожки с
острыми носами. Но самое удивительное: Кабан был при окладистой русой бороде —
такую растить месяца два-три, не меньше. Он повернулся к старцу и, склонив
голову, сложил огромные свои ладони ковшом, а старец перекрестил его, пригнул к
себе за богатырские плечи и поцеловал в лоб. Тут Прямой отметил еще одну
странность: комната была наполнена каким-то совсем необычным золотым светом,
явно не от свечи, и, тем более, не от ночника. Ему пришлось повернуть голову
назад, чтобы разглядеть, что странный свет исходит от висящей в углу иконы
Николая Чудотворца. Теперь икона стала золотой и сияла, как маленькое солнышко,
испуская необыкновенные лучи. Что-то во всем этом было не так. “Это сон? —
вдруг догадался Прямой. Сон?” Он попробовал встряхнуться, чтобы проснуться, но
вместо этого заметил, что все четверо мужчин внимательно смотрят на него, а
старец при этом крестит его и что-то шепчет.
— Да ну вас! — закричал
Прямой и замахал руками, а потом, и вправду, пробудился...
* * *
Когда он проснулся,
комнату заливал свет. Снятая светомаскировка была аккуратно уложена на пол, а
Кабан отсутствовал. Вокруг ничего не переменилось: тот же стол, стулья и все та
же пыль и копоть на старой иконе... “Странные, однако, здесь снятся сны”, —
подумал Прямой и увидел входящего в комнату Кабана. Не выбритое по обыкновению
лицо, тяжелая поступь, цивильная одежка — никакой связи с давешним сном. “И
спрашивать нечего!” — отогнал дурную мысль Прямой и попросил о самом насущном: