Итак, что мы имеем? Мммм... Ничего. То есть абсолютно
ничего. Полное, круглое зеро. С одной стороны, это хорошо, потому что начинать
с чистого листа — это классика. С другой... Ну, а с другой — это чрезвычайно
трудно, потому как даже поесть снеди проблемно, а уж что посерьезней... Да, вот
такие дела, господа.
Задумываюсь настолько глубоко, что чуть не сбиваю сидящего
на корточках человека. Перед ним высится куча макулатуры, которую он осторожно
перебирает руками, одетыми в старенькие кожаные перчатки. Надо же, какой
аккуратист! Сейчас он обнаруживает мое присутствие и поднимает глаза. Умное
лицо старика изображает легкое изумление. Я вопросительно молчу, поэтому он
говорит первым. На этой неделе ему дважды здорово повезло. Удалось разыскать
икону XVIII века и подлинник письма Ильи Эренбурга. Я мимически выражаю
вежливое изумление. Это его оживляет еще больше, и он рассказывает, что
посещает эту свалку со дня ее торжественного открытия и до сих пор ходит сюда,
как на работу. Он заядлый букинист и антиквар. Как ни странно, сюда иной раз
привозят такие уникальные вещи, что диву даешься, до чего же люди не понимают,
экие сокровища они почитают мусором. И какой, соответственно, мусор они
принимают за сокровища. А лучшей его находкой является, к примеру, рукописное
монастырское Евангелие XVI века в серебряном окладе с каменьями. С этой находки
началось его увлечение доктриной христианства, исследованию коего этот доктор
помоечных философских наук отдает свободное время и жар остывающего сердца.
Я обрываю старика на полуслове и, пока еще смущаясь, прошу
чего-нибудь съестного. Старик извиняется и отвечает, что у него ничего с собой
нет. Но если я буду так вежлив, чтобы потерпеть пару часов, он закончит сортировку
партии макулатуры и пригласит меня к себе домой, где вроде что-то было из еды,
хотя он сейчас постится, поэтому для него это в данный период несущественно. Я
представляю себе, что несколько часов мне придется выслушивать то, от чего я
недавно освободился, и, проглотив горькую слюну, решительно отказываюсь и
плетусь дальше.
Свалка остается позади, сейчас меня окружают кусты с
деревами, но ее смрадный аромат настойчиво преследует меня. Через лесок
открывается дивный заливной луг с высокой густой травой. Где-то недалеко вода.
Ага, вот и озерцо, образованное речушкой. Раздеваюсь и с помощью жирной
прибрежной глины стираю свою одежду, несколько раз тщательно полощу ее в воде,
затем развешиваю на кустах. Примерно то же самое проделываю со своим
многострадальным телом. Наконец-то мне удается избавиться от непристойных
запахов, я растягиваюсь на травке и погружаюсь в легкую дрему.