Мнемоник Ноймайер и Гизелла Шим Чон
Мнемоник Ноймайер и Гизелла Шим Чон
МУЗЫ И СЕЙФЫ
Балетная история о том, как Восток стал Западом, а Запад - адом
В Театр Станиславского и Немировича-Данченко ходят не за престижем, а за приключениями. Своя ли труппа танцует, приезжая ли - интересно бывает всегда. Познавательно - часто. Красиво - нередко.
Гамбургский балет Джона Ноймайера и корейский "Юниверсал балет" - что может быть дальше? Но всё смешалось на замусоренной планете, и даже полярность эстетических концепций обманывает.
Память - это то, что есть у нас там, куда добраться непросто. Однако если мы находим мнемонический ключ к внутренним базам данных, то вспоминаем всё - весь мир до мельчайших деталей в его каждое мгновение воскресает внезапно и одновременно. Для тех, кто знает фильм Роберта Лонго "Джонни-мнемоник", не секрет, что мнемонической отмычкой может быть слово, картинка, любой знак (политкорректно умолчим, что является ключом к памяти в литературной первооснове этой классики киберпанка). С воспоминаниями сложнее - это осмысленный процесс включения пережитого в актуальную картину мира.
Оставим учёнейшую муть и скажем, что она нужна была лишь для того, чтобы подвести читателя к проблеме "память/воспоминание" в двух балетах Ноймайера: "Третья симфония Малера" и "Нижинский".
Любое произведение искусства референтно в том смысле, что отражает мир. Либо с момента его создания, и тогда мы говорим о космогонии, либо в процессе становления и локальной заданности в движениях и неподвижностях - тогда мы говорим о космологии. В обоих случаях мир является нам целиком и полностью, если, конечно, автор произведения сумел найти мнемокод к нашему сейфу знаний.
Ноймайер сумел. Правда, эффект двух попыток различался.
Мир прекрасен, ибо в его проектной идее лежит математика, божественно совершенная дисциплина. Мы смотрим на геометрический орнамент в восхищении, не очень понимая причин, но исток нашей радости в симметрии, этом частном случае применения теории групп.
Строгие математические линии радуют глаз, даже если они ломаные, а не изящные дифференцируемые кривые. Оказывается, дробящиеся бесконечно множества безумно величественны и с ними тоже работает математика.
В античной древности мир целиком давался в геометрике. Наука Ноймайера близко - там, где беспорядок самоорганизуется. На визуальном уровне его балеты фрактальны, а единственное, от чего по-настоящему трудно оторвать глаз, это фрактал - узор, созданный там, где, простите за поэтический образ, кривые Пеано непрерывно рассыпаются в Канторову пыль. Немецкий хореограф хорош настолько, насколько математичен, а уж насколько экзотична его математика - дело десятое.