Да, случались неурожаи, голодные годы, моры и войны, но в целом-то русский народ (да и прочие тоже) размножался и если не очень уж и богател, то вовсе не оскудевал, не столь уж нищенствовал, как описывают иные «исторические» романы.
Откуда же тогда Хлопко, Болотников, Разин, Булавин, Пугачев и их менее знаменитые предшественники и последователи?
У Ленина есть гениальная мысль, что одной из главнейших причин социальных переворотов и недовольства масс является не абсолютная степень обнищания народа (пролетарий при капитализме жил все-таки лучше раба, но бунтовал ничуть не меньше), а «ножницы», разрыв между уровнем жизни «верхов» и «низов». Вот он-то веками не менялся, а то и расширялся, поддерживая классовый антагонизм…
Если мы находимся в неведении относительно материального бытия русского общества на рубеже шестнадцатого — семнадцатого веков, то что же говорить о духовном аспекте?! Способны ли мы понять до конца, как усложняли существование, как деформировали разум средневекового человека религия, суеверия, различные поверья, обычаи и традиции, о которых его потомок лишь краем уха слыхивал… Мы осовремениваем — бессознательно или намеренно — наше прошлое, пытаемся приблизить его к себе за счет нахождения сходства, а на разительные отличия закрываем глаза.
Вот почему многие из поступков персонажей, обычаев, традиций, обрядов, которые читатель встретит в романе, наверняка покажутся ему невероятными, противоестественными и отвратительными. Но ни один из них не выдуман, все существовали в действительности у разных народов примерно в то время, когда жил Сафонка Иванов, а многие продержались до конца прошлого и даже до нынешнего века. Фантазия автора лишь сложила из сонмища разрозненных отдельных фактов, как из кусочков мозаики, целостную картину «гишпанского вояжа».
Похож ли он на тот, взаправдашний? Сказать трудно. Но… Палеонтологи по одной косточке восстанавливают подлинный облик давно исчезнувших с лица планеты животных. Почему же невозможно это в историческом повествовании? И я верю: так могло быть, а может, так и было… Хочу, чтобы ты, читатель, поверил тоже.
Дикое поле, 26 июня 1604 года
Аркан петлей свернулся на шее, сдавил горло. Земля вздыбилась бешеным конем, встала верстовой стеной, затмевающей свод небесный. Трава, кусты закувыркались перед глазами, колючки впились в одежду, рванули кожу. Тело, как колесо тележное, промяло упругий степной ковыль.
Длилось это мгновения. Кровавая пелена затянула очи, удушье вцепились в глотку, и Сафонка ушел в царство тьмы — по ту сторону боли и других чувств.