— У меня есть кое-какие вложения, недвижимость, — тихо отвечает она. — Он наверняка уж это разнюхал. Я никогда с вами не говорила об этом, Гарри, потому что это моя страховка, моя защита, которую я берегу до тех времен, когда уже не смогу работать. Мое состояние — уж какое ни есть — нелегко перевести в наличные деньги, а он наверняка вынудит меня к этому и все промотает. Помните, я показывала вам завещание лорда Рэддинга? Я ведь показала вам только один абзац, тот, где говорилось о кровати. Но завещание было сложено таким образом, чтобы вы не сумели прочесть ничего более, потому что этих сведений я не доверяю никому. Уж поверьте мне на слово, любая женщина невысокого происхождения и среднего достатка моментально становится объектом охоты для мужчин, которые жаждут избавить ее от бремени того состояния, каким она обладает. Теперь я могу вам сказать, потому что…
— Потому что все кончено.
Она смотрит на меня озадаченно:
— Если вам будет угодно так считать.
Я качаю головой, не в силах поверить, что за какой-то час мне удалось пережить столько всего: я испытал блаженство предвкушения, веря в то, что меня ожидает период нежных ухаживаний, таких, как полагается, а теперь меня охватывает полнейшее отчаяние — я потерял любимую женщину и мне грозит гибель от рук ее злодея-мужа. Эта мысль не укладывается в моей голове. Наверное, нужно написать завещание и несколько прощальных писем (бедная моя матушка!).
Она встает.
— Возможно, в пятнадцать лет, сбегая с этим человеком, я была дурой, но с тех пор я значительно поумнела.
Она выходит из комнаты. Я, ошеломленный, остаюсь один.
Я следую за Софи, но ее нигде нет. Один из лакеев, которого, очевидно, послали за мной, приглашает меня отужинать на кухне вместе со слугами. Я еще не настолько возгордился, чтобы посчитать это ниже своего достоинства, и потому принимаю приглашение. Попутно я узнаю, что миссис Уоллес ужинает наверху.
Я очень зла, и мне невероятно больно. Вы, возможно, подумаете, что мне в таком состоянии кусок в горло не полезет, но это не так. Я ем столько, что леди Шад, точнее, Шарлотта, мы с ней теперь на ты, вполголоса спрашивает меня, в чем причина такого зверского аппетита, и многозначительно смотрит на мой живот.
— Нет, мэм, — отвечаю я с набитым ртом. Мне совсем не хочется рассказывать ей сейчас про капитана Уоллеса, Шад все равно посвятит ее в подробности позже. — Я просто хочу «накормить простуду».
— Ради всего святого, Софи, что происходит? — Она во все глаза смотрит, как я кладу себе огромный кусок ростбифа, с которого капает жирная подливка. — Это от разбитого сердца у тебя проснулся такой аппетит? Я так понимаю, вам с Гарри не удалось прийти к взаимопониманию?