Так что же понесло Николая на поиски и разговоры с чужими людьми? Он сам боялся признаться себе в том, как в некой слабости. Единственное, что брезжило в сознании, — люди эти каким-то образом связаны с темной полосой в его недальнем прошлом, где были банда, Фролков, вертлявая Раечка, сушки, высыпавшиеся из кармана простертого посреди улицы парня.
Узнала бы Маша, какими путями ходит теперь ее любимый, — небось нашептала, перекуковала бы ночной порой: «Подальше, подальше от них! Пожалей, дай пожить…» Но он никому не открывал своих мыслей, и новое его состояние было пока тайной для других.
…Догнав старика и поравнявшись с ним, Малахов сказал негромко и как будто безразлично:
— А ведь я тебя знаю, дядя…
Сказал и стал обгонять его.
Вохмин цапнул его сзади за плечо.
— Встречались, как же! Сидели, я помню, вместе возле дежурки! Угрюмый ты был, насупился — ну, думаю, этот не иначе, как с важным делом. А я вот хожу, хожу! — и бесполезно! Наверно, уже надоел со своим горем, надоел, вроде того нищеброда, — тьфу, нечистый дух, прости меня господи…
— Нет, я и раньше вас где-то встречал, только вспомнить пока не могу.
— Ну, народ пошел! — Старик развел руками. — Все-то он знает, только ничего вспомнить не может. Сдается, и мне ваша личность небезызвестна. Я тогда, в губрозыске, вспоминал… что-то, думаю, было экое… Ну, да мне, старику, и забыть не грех.
— А где вы живете? — поинтересовался Малахов.
— Вот небось такие, как ты, и женку мою загубили. А почем знать — может, теперь тебе я нужен?
Он отпрянул к забору, схватил палку и, замахнувшись, крикнул:
— Не дамся, не таковский! Со мной еще справдать надо!
Малахов с расстояния еще раз внимательно посмотрел на него, качнул головой: «Нет, не могу вспомнить…» — и зашагал домой, понурый.
Старик топал за ним следом. Когда Малахов останавливался или оборачивался, тот поднимал палку и грозил ему.
Так шли они, пока не затерялись в кутерьме узких улочек с деревянными домами, палисадниками и огородами…
Заметив наблюдающего за ними издалека человека, артельщики запереглядывались; а вскоре подлетел к Семену их старший — рыжий, низенький, сильно пожилой уже; редкий волос пухом лез из-под картуза — и осведомился:
— Часом не из начальства будете?
— Губсовпроф! — отчеканил Семен. Достал из кармана мандат уголовного розыска, раскрыл и показал издалека, чтобы не разобрать было, что за документ. — Уполномоченный по проверке колдоговоров! Надо бы глянуть, как тут у вас… Не надо бояться, у нас тоже работа…
— А я и не боюсь! — хмыкнул десятник. — Чего мне теперь бояться, на старости-то лет!